Аттила

— Мы отняли это у одного из гепидов Ардариха, — едва переводя дух, сказал гунн. — Он вез письмо турингам, и чтобы достать его, мы были вынуждены изрубить гонца на куски.

Хелхаль, разрезав шнурки, пробежал послание и тотчас же постучал рукояткой меча в дверь спальни.

— Вставай, Аттила, — вскричал он, — вставай, вставай! Теперь не время спать! Убей меня за ослушание, но вставай! Отвори мне, господин, прочти! Ардарих открыто возмутился против тебя! Он собрал все свое войско недалеко отсюда! Шваб Гервальт бежал к нему! Германцы восстали!

Безмолвие было ему ответом.

— Так я сам отворю дверь, не боясь твоего гнева! — закричал старик, вынимая из-за пояса вверенный ему ключ и вкладывая его в замок. Замок щелкнул, но дверь все-таки не отворялась, несмотря на то, что он изо всех сил толкал ее руками и коленями.

— Господин запер ее изнутри на задвижку! Зачем сделал он это?

Позади Хелхаля стояли испуганные, напряженно следившие за ним часовые.

— Назад, прочь отсюда! — крикнул он на них, и они смиренно отошли, как побитые собаки.

— Аттила! Ильдихо! Отоприте! Узнайте важные вести! Германцы восстали!

Тяжелая задвижка медленно отодвинулась, и дверь раскрылась. Хелхаль бросился в комнату, захлопнув за собой дверь, у которой молча остановилась бледная Ильдихо.

В спальне царил полумрак, яркое солнечное сияние не пробивалось сквозь спущенные занавеси, и Хелхаль с трудом мог наконец разглядеть окружающее.

Прежде всего он увидал золотую чашу, принесенную им сюда вечером, полную вина. Теперь она лежала на устланном мехами полу в какой-то красной луже, похожей на кровь, но это должно было быть вино, потому что сильный аромат наполнял комнату. Хелхаль перешагнул через лужу и подошел к постели.

Аттила лежал на ней недвижим, распростертый на спине. Казалось, он крепко спал, но старик приметил, что все его лицо было закрыто пурпуровым покрывалом, за исключением широко раскрытого рта.

— Он спит? — спросил он Ильдихо.

Но она стояла по-прежнему неподвижно и не отвечала ему.

Тогда он откинул покрывало и с ужасом вскрикнул.

Широко раскрытые, стеклянные глаза с налитыми кровью белками взглянули на него, багровое лицо застыло в страшной, полной смертельной муки, судороге и было безобразно раздуто, подбородок, шея и белая шелковая одежда залиты были кровью.

Хелхаль не хотел верить своим глазами.

— Господин! — позвал он, тряся его за руку, но рука тяжело свесилась вниз.

— Господин! — Он с трудом приподнял тяжелое, еще теплое тело. — Аттила! Проснись! Ты ведь только спишь!

— Нет, он умер! — спокойно произнесла девушка.

— Умер? — дико закричал старик, выпуская его. — Нет, нет! — полуприподнятое тело Аттилы грузно упало на ложе. — Умер? Умер! О горе: я вижу, его задушила кровь! Как часто я уже боялся этого! О! На этот раз это сделало вино!

— Нет. Я задушила его. Он напился вина и заснул. Но скоро опять проснулся и хотел… принудить меня… быть его женой. Тогда я задвинула задвижку для того, чтобы часовые не прибежали ему на помощь. Я задушила его моими волосами…

— Убит женщиной! — с горестью воскликнул старик, схватившись за голову. — Молчи, несчастная! Проклятая! Если бы гунны узнали об этом, ими овладело бы отчаяние! Великий Аттила пал от руки женщины! Его дух навеки проклят и навеки осужден пресмыкаться в образе червя!

И старик, бросившись на колени перед трупом, осыпал поцелуями его лоб и руки.

Девушка внимательно слушала отчаянные восклицания Хелхаля: ей были достаточно знакомы понятия гуннов о переселении душ, и она поняла все значение слов старика.

— Неужели это правда? — снова спросил он, все еще сомневаясь в причине смерти своего господина.

— Не думаешь ли ты, что Ильдихо может лгать? Не легко мне было победить отвращение и дотронуться до этого чудовища. Но борьба была коротка: опьянение сделало его почти беззащитным.

— Да, это правда! — простонал старик. — Я вижу в его зубах прядку желтых волос! О, это ужасно! — Он закрыл ковром лицо мертвеца. — Я не могу смотреть на него! Погоди же ты, убийца! Еще три дня тебя хранит священный праздник, а на четвертый ты и твои сообщники, вы умрете неслыханной смертью!

Он отворил дверь, позвал часовых и передал им девушку, приказав запереть ее в одной из старых башен, отдаленных от всякого жилья.

— Запереть ее одну! Отдельно от остальных! Отдельно от Эллака! Приставить к ее двери троих стражей! Если она бежит, стражи умрут!

— Мы повинуемся, князь, — произнес начальник стражи, с изумлением озираясь кругом, — но где же наш господин? Он не выходил отсюда!

— Вот он, — простонал старик, — он мертв! И он отдернул ковер.

— Мертв! Аттила! Значит, он убит!

— Но кем?

— Никто не входил сюда!

— Мы все лежали на пороге!

— Его убила женщина!

Так восклицали пораженные гунны.