Аттила, Бич Божий

«Форт Сполицин, провинция Вторая Реция, диоцез Италии [написал Тит в “Liber Rufinorum”]. Год консулов Флавия Феодосия и Флавия Плацидия Валентиниана, Августа, их пятнадцатое и четвертое консульство соответственно, VIII июньские календы.

Я был на вилле Фортуната, когда пришло письмо от отца, где говорилось о восстании бургундов et cetera. Опасаясь за Клотильду и Марка, я оседлал коня и помчался в Сполицин (за те годы, что я там не был, крепость немного изменилась), куда от нашего поселения вёл прямой путь. Прибыв на место, я узнал, что Гай Валерий скончался вскоре после того, как написал мне письмо, и был похоронен на располагавшемся за фортом солдатском кладбище. Утешает лишь то, что он отдал свою жизнь за Рим. Я оставил командиру форта немного денег, попросив поставить надгробный камень с надписью:

ЗДЕСЬ ПОХОРОНЕН ГАЙ ВАЛЕРИЙ РУФИН,

ЛЕГАТ ПЕРВОГО ЛЕГИОНА.

ОН ЛЮБИЛ РИМ И СЛАВНО ЕМУ СЛУЖИЛ

В своем письме Гай просил меня подумать о поступлении на службу Аэцию, так как тот, по мнению моего почившего отца, является единственным, кто сможет справиться с нынешним кризисом. Я думал, что больше никогда не помирюсь с Аэцием, но недаром говорят: tempora mutantur[36]. Просьбу отца я выполню, другое дело — примет ли Аэций меня обратно.

Завтра, по долине Верхнего Рейна, поскачу в поселение бургундов. Дорога должна быть еще в порядке, хотя Рим и перестал следить за ее состоянием. Дневник этот оставляю здесь, в Сполицине, — там, куда я направляюсь, вряд ли у меня будет время что-либо писать».

Стоя на вершине холма, два брата королевских кровей наблюдали за тем, как конница гуннов приближалась к Галлии.

— Брат мой, надеюсь, дело того стоит, — прохрипел Бледа. − Ты только что отдал десятую часть всей нашей армии. И ради чего? Лишь для того, чтобы улучшить отношения с Римом.

Аттила не считал нужным объяснять свои цели неучу и глупцу Бледе. По размерам своим империя гуннов сравнима была с римской. Территория ее простиралась от Скандии до Каспийского моря. Впервые эта земля объединила тевтонские племена и степных кочевников. Чем не великое достижение? Вот бы еще достичь той стабильности, которая была у Греции и Рима! Империя гуннов может распасться и исчезнуть так же быстро, как и появилась. Аттила жаждал большего, нежели властвовать и грабить. Главным для него было величие его народа. Он хотел, чтобы в будущем старики вспоминали Аттилу не как Гейзериха, жестокого тирана временного королевства в Африке, а как Александра или Цезаря, чье наследие живет и по сей день. Поэтому он и решил помочь Аэцию — необходимо было завоевать дружбу с Римом. (Аттила понимал, что добиться этого будет нелегко, так как после битвы на Мораве его имя стало синонимом ужаса и беспощадности.)

Он никогда бы не признал того, что Бледа отчасти был прав. Совет, да и все гунны, будут ждать вознаграждения за ту помощь, которую они оказали Аэцию. В прошлом такие заслуги хорошо поощрялись. Но сейчас, когда всему Западу угрожает опасность, какие могут быть гарантии? И все же Аттила надеялся, что у него они имеются.