Аттила, Бич Божий

В туманном полумраке первого часа недавно собранные подразделения походили на пришитые к серому покрову черные прямоугольные лоскутки. Пехота выстроилась в восемь шеренг, между высоким лесистым холмом, защищавшим ее правый фланг, и рекой Ут слева. Перед ней стояла тяжелая конница — формировавшие фланги clibanarii и catafractarii, — позади которой расположились лучники, как конные, так и пешие. В авангарде, в семистах ярдах от основного войска, расположились, в качестве своеобразной защитной ширмы, конные копьеносцы и scutariiс небольшими круглыми щитами и дротиками. Задачей их было не остановить врага, но лишь замедлить его продвижение и попытаться навязать бой, — далее в дело вступала тяжелая конница. Справа, на холмах, за поваленными — чтобы не препятствовать обстрелу — деревьями, установили катапульты, огромные механизмы, приводимые в действие силами упругости скрученных волокон и способные метать по крутой траектории огромные камни, ядра и стрелы на расстояние в несколько сотен метров.

Разведка донесла, что полчища Аттилы обошли пограничные укрепления в Первой Мезии и приближаются с востока, растянувшись по заключенной между Данубием и Гемимонтом возвышенности. В горловине этого коридора, в провинции Дакия Рипенская, Аспар, с согласия двух других полководцев, и решил встретить гуннов. У римлян была сильная позиция, позволяющая имперской армии выступить против врага широким фронтом. По левую от римлян руку протекала река, с правой стороны они были защищены крутыми утесами, что лишало гуннов возможности взять их в окружение. Благоволя Аспару, замкнутое пространство местности должно было вынудить Аттилу, значительно превосходившего римлян численно, вести бой лишь небольшой частью своего огромного войска.

В третьем часу прискакавшие с запада разведчики доложили, что гунны разбили лагерь и их передовой отряд уже на подходе. Bucinatoresсыграли тревогу, и отдыхавшая армия пришла в движение. Двое дневальных установили перед войском импровизированный трибунал, и Арнеглиск, германский главнокомандующий, взошел на помост.

— Солдаты, в скором времени нас ждет сражение с гуннами, — заговорил он нескладно, быстро. — Для многих из вас эта битва станет первой, и, будучи наслышаны о том, какие гунны умелые воины, вы, должно быть, их очень страшитесь. Вот что я вам скажу: бояться гуннов не следует. Они дикари, варвары. Любой римлянин стоит пары подобных. Да, сегодня их намного больше, чем вас. Но, как вы сами можете видеть со своих позиций, единовременно они смогут выставить против нас войско, вполне сопоставимое с нашим. Сражайтесь храбро, и мир узнает, что непобедимость Аттилы — не более чем миф.

Краткая речь командующего возымела успех, — возможно, потому, что говорил он честно и искренне, избегая риторических цветистых выражений, какие использовали в выступлениях перед армиями римские полководцы-римляне. Признательность свою солдаты выразили громкими ударами копий о щиты.

Через несколько минут после того как Арнеглиск сошел с трибунала, западный горизонт заволокло клубами пыли, — приближались гунны. Головной римский отряд на какое-то время задержал врага, но затем отступил, присоединившись к основному войску. Мгновения спустя первые конные гунны обрушились на римский строй, но, наткнувшись на выстроенные в ряд копья, тут же разлетелись по сторонам, провожаемые градом выпущенных из задних рядов стрел и дротиков.