Аттила, Бич Божий

Со временем, после продолжительных ментальных дебатов, Аспару открылась чистая правда. Пока жив Феодосий, Восточная империя не перестанет платить дань гуннам — постыдное унижение, которому не станет себя подвергать ни одно уважающее себя государство, особенно если государство это является преемником величайшей цивилизации за все годы существования мира, а подать вымогает племя невежественных варваров. А Феодосию нет еще и пятидесяти; он может прожить еще двадцать, даже тридцать лет. Но если он, Аспар, ускорит смерть Феодосия и сам заявит права на императорский пурпур, его осудят как очередного обагрившего себя кровью узурпатора, арианина и варвара в придачу, мотивированного эгоистичными стремлениями — так недалеко и до гражданской войны. Нет, престол должен отойти к человеку прославленному, с незапятнанной репутацией; к человеку, с чьей кандидатурой будут согласны сенат и консистория; к человеку, чьи поступки никем не будут рассматриваться исключительно с позиций его собственных амбиций; к человеку безупречно честному, храброму и принципиальному. Возможно ли, что есть люди, обладающие подобным набором добродетелей? Да, и с одним из них Аспар знаком лично. «Сегодня же с ним свяжусь», — решил полководец.

Кассий одержал победу над Брутом.

Глава 39

Мы остановились немного выше реки на чистом месте, так как весь берег был покрыт костями убитых на войне.

Приск Панийский. Византийская история. После 472 г.

— «После битвы на реке Ут, в которой гунны хоть и победили, но понесли серьезные потери, Аттила появился перед стенами Константинополя. Здесь он задерживаться не стал; очевидно, завидев эти огромные и неприступные укрепления, он убедился, что осада столицы станет лишь напрасной тратой времени. Вместо этого Бич Божий обрушил всю свою языческую ярость на диоцезы Фракии и Македонии, круша — без сопротивления и без пощады — все на своем пути, от Геллеспонта до Фермопильского перевала. Наиболее хорошо защищенные города, вроде Гераклеи и Адрианополя, устояли, но семьдесят других были полностью разрушены: Маркианополь, Фессалоники, Диррахий…». — Тит оторвал глаза от только что доставленного курьером из императорского нотариата в Константинополе письма, которое он вслух зачитывал Аэцию. Они находились во временном штабе полководца, разбитом во дворце архиепископа в Лугдуне, в Лугдунской провинции Галлии. — Я опущу оставшиеся шестьдесят семь, хорошо, господин?

— И все остальное, — устало кивнул полководец. — Переходи к концовке и скажи мне, чего они хотят.

— «После того как наша бесстрашная армия пожертвовала собой на реке Ут, — продолжил Тит, быстренько пробежав глазами середину послания, — мы обратились с Западу с призывом о помощи, но она, к сожалению, так и не пришла. И это несмотря на то, что наш Непобедимый Август Феодосий, Каллиграф, в прошлом не раз и без раздумий приходил на выручку своему Монаршему Кузену, Валентиниану, Августу Запада. Нашему выдающемуся полководцу, прославленному Анатолию пришлось вести с Аттилой переговоры о мире. Анатолий сделал все, что было в его силах, тем не менее, условия мирного соглашения оказались крайне суровыми: размер ежегодной дани вырос в разы, и гуннам отошла полоса территорий южнее Данубия, от Сингидуна до Новы — в триста миль протяженностью и столь широкая, что расстояние это невозможно было покрыть и за пятнадцать дней пути.

В надежде смягчить эти тяжелые условия, мы направляем к Аттиле специальное посольство (принять его он согласился). Миссию эту возглавит один из придворных, многоуважаемый Максимин, сопровождать которого будет некто Приск, родом из фракийского Пания, ученый и историк. Приску поручено изучать нравы гуннов, и, возможно, его наблюдения помогут нам понять, как следует вести себя с этими варварами. Мы очень надеемся, что к этому посольству присоединятся и представители Запада, чье присутствие способно придать весу нашим просьбам и доводам.

Глубокоуважаемый Патриций! Ни для кого не секрет, что вы связаны, или были связаны, с нашим теперешним угнетателем, Аттилой, королем гуннов, узами дружбы. Возможно, сей факт поможет склонить его к принятию наших предложений. Граждане Восточной части нашей Единой и Неделимой Империи заклинают Патриция Запада — в том случае, если он не сможет отправиться к Аттиле лично — послать к гуннам хотя бы его представителей, наделенных полномочиями говорить от его, Патриция, имени. Люди эти обязаны быть знакомы как с придворной, так и с лагерной жизнью; они должны быть знатного происхождения и консульского ранга. Император лично умоляет вас не отказать ему в этой просьбе; приняв ее во внимание, вы навечно оставите на Востоке благодарную о себе память. На сим прощаюсь. Подписано Номом, магистром оффиций, “сиятельным мужем”…» и так далее. Похоже, они в полном отчаянии, господин.