Аттракцион с полтергейстом

— Вы что, электрики теперь? Ты вроде сыщик, а этот, — свет луча переместился на Пашину милую большеглазую физиономию, — патологоанатом.

— Вы забыли, что у нее есть второй помощник, — заговорил Женька, появившись из другого прохода. Боже, этот подвал как катакомбы какие-то! Немудрено и заблудиться. Понятно, почему «привидение» так долго не могли поймать.

Света шла рядом с ним. Посмотрела удивленно на Павла и переспросила расстроенно:

— Патологоанатом? Ты же сказал, что ты психоаналитик! Как в Америке бывают!

— У меня две профессии! Я все успеваю! Наш поспел везде пострел! Ой, то есть наоборот…

Света сморщилась.

— Если бы ты сразу сказал, что ты с трупами возишься…

— И что с того, что я патологоанатом? Не бойся, я не буду вскрывать тебя, пока ты спишь. Я тебя вскрою, когда ты бодрствуешь! — и заржал.

Но официантка не была готова к такому повороту. Я еще помню, каким взглядом она меня одарила, когда я пошутила похожим образом. Черный юмор — это не для всех.

— Мне пора… Миш, посмотри, мы, кажется, не смогли включить…

— Тебе надо было дождаться, когда я это сделаю! Как вы вошли вообще? Дверь заперта.

— Через другую, — стесняясь, ответили мы.

Недовольный Михаил пошел к счетчику, а мы остались на распутье. Я-то в прямом смысле, а вот кто-то другой — в переносном тоже.

— Светочка, мы же не обменялись номерами! — напомнил ей Павел.

— Ой, у меня телефон разрядился, а зарядить не факт что скоро смогу, — кивок в сторону, куда удалился Миша, — короче, потом как-нибудь…

— Погоди! — Паша разглядел на цементном полу какую-то бумажку, подобрал, достал ручку из кармана и начал что-то чиркать. — Я тебе так напишу, а потом внесешь!

«И как он пишет почти в полной темноте?» — удивлялась я. Однако, когда Павел вновь поднял голову, Светы с нами уже не было.

— Где она, ребята?

— Ушла, — с грустью ответила я. — Мне жаль.

— Чего тебе жаль? — вдруг резко ответил он, хотя миролюбивый Павел очень редко кому-то грубил. Да, он часто повышает голос, но потому, что он холерик (не всегда, конечно, но чаще всего), а не потому, что он злой. — Она просто не любит с листиков номера вносить, понятно? Она хочет, чтобы я ей продиктовал!

— Пахан, — поддержал меня Женька, — если человеку не нужен написанный номер, он ему и на слух не нужен. Прости, но это так.

— Да пошли вы!

Паша скомкал бумажку и швырнул в Женьку. В этот момент появился свет — на этаже, но не в подвале, — однако мы были недалеко от главной лестницы, а дверь оставалась распахнута, поэтому Самойлов гордо пошагал в том направлении. Мы с Женькой решили вернуться на винтовую лестницу и закрыть ту дверь на крючок, а потом уже выйти через нормальный вход, чтобы не нервировать Михаила. Женька подсвечивал путь своим фонариком.

Уже на первом этаже я развернула Пашино послание. М-да… Его извиняет только то, что он писал в темноте. Даже если бы «Светочка» забрала записку, хрен бы, простите, она что-то внесла в свой телефон.

— Вот, он даже не пытается скрыть, что он доктор. — Я показала каракули Женьке. — Видишь этот почерк? Ты хоть слово понял?

— Да, понял, за много лет привык уже. В детстве записки друг другу писали в школе. Причем меня учительница наказывала, а его нет. Как можно ругать за текст, который непонятен?

Я засмеялась. Затем остановилась и взяла его за руку, чтобы он тоже притормозил.

— Что?

— Жень, а мы сильно, ну, поругались?

Он улыбнулся.

— Я бы сказал, поругались, но несильно.

— Тогда тебя можно поцеловать?

— Безусловно!

Через две минуты мы, улыбаясь и держась за руки, как какие-то пятиклассники, пошли в свой номер и вскоре обнаружили сюрприз. Дверь заперта, а часть наших вещей валяется в коридоре. В том числе Пашина раскладушка почему-то.

Логинов забарабанил в дверь.

— Пахан, открывай! Что за шуточки!

— Не открою! Я не хочу с вами жить!

— Вали сам! Это наш номер!

— Теперь это мой номер!

И все в таком духе. Короче, сдавшись, Женька предложил погулять. Мол, Павел скоро оттает и пустит нас в наш собственный, оплаченный нами номер. Слава богу, Женькина джинсовка и мой плащик валялись на собранной раскладушке.

Когда мы проходили стойку в вестибюле, Женька предложил:

— Можешь телефон зарядить пока. Наверняка тут имеются разные провода и адаптеры.

— Мой телефон остался в номере!

— Что?

— А зачем он мне с десятью процентами? Тем более я в тот момент больше за тебя переживала, чем за смартфон.

— М-м, как приятно!

Легкий сумрак с любовью коснулся «Купринской усадьбы». Серый памятник, хоть и различимый в полутьме, уже не давал никаких намеков на то, в чью честь он здесь обитал. Тюльпаны, романтично подсвеченные снизу круглыми фонарями, собрали свои желтые и красные головки в узкие тугие бутоны. Подул коварный пронизывающий ветер. Почему коварный? Потому что ты думаешь, что уже почти лето и он не нанесет вреда, а потом — хлоп — и ты простужен, валяешься в постели в плохом самочувствии и получаешь какие-то копейки ввиду больничного, который вроде как оплачивается, а вроде как и не совсем (хитрые работодатели всегда придумают, как это устроить).

— Замерзла? — Женька обнял меня. — Пойдем в номер?

— В запертый? — хихикнула я.