Аукцион невинности. Его трофей

— Будешь, Гоша, будешь, — в голосе Адама арктический холод. — Я весьма на это рассчитываю.

Мужчины буравят друг друга взглядами, Георгий кивает сам себе, бросает «бывай», и удаляется в сопровождении своих бугаёв и семенящей за ней Аньки.

— Прогулка закончена, — бросает Адам, когда тот растворяется в толпе, мимолётно отстукивает что-то на браслете и направляется куда-то в сторону.

В этот раз он сдерживает шаг, я легко поспеваю за ним.

Идём в молчании, причём Адам ведёт меня какими-то странными подсобными путями.

Мы выходим не на подземной парковке, где оставили машину, а через служебный вход прямо на улицу. Адам открывает мне заднюю дверь простенькой машины, стоящей на аварийке, садится рядом, прослеживая взглядом, как я пристёгиваюсь, и защёлкивает ремень безопасности на себе.

По Москве мы тоже кружим странными кругами, несколько раз пересаживаемся из машины в машину в странных подворотнях, и вообще я чувствую себя героем боевика или шпионского романа.

Мыслей много. Разных. Тревожных. Адам поглядывает на меня. Преувеличенно спокойно.

А я держу покер-фейс, никак не выдавая творящегося в душе раздрая.

Какая, я, оказывается, натренированная. Выучка, иптыть! Прям само спокойствие, нахрен!

Почему мне так жалко Аньку, почему мне так жалко себя, почему я так хочу сейчас отстегнуть ремень, выпрыгнуть на улицу, сбежать от Адама куда угодно?

— Без глупостей, Вика, — тихо говорит Адам.

До меня доходит: я слишком явно кошусь на защёлку ремня и ручку дверцы. Тут даже мысли читать не надо, и так всё понятно.

Похоже, у Адама всё же есть мозги. Он меня не трогает, никак на меня не смотрит, и ничего не говорит.

Весьма благоразумно, потому что я в очень странном состоянии. Я вроде спокойна, но на самом деле натянутая как струна.

Я совершенно не знаю, что мне думать, что делать, как справляться с эмоциями и своей разбитой на части жизнью.

Только сейчас обращаю внимание, что мы выехали за город и едем по просёлочной дороге.

Обычный дачный посёлок со смесью развалюх, вагончиков и вполне себе дорогущих двухэтажных и трёхэтажных кирпичных домов разной степени компромисса между абсурдом и восторжествовавшим разумом.

Мы заходим за высокие ворота совершенно среднего дома. Двухэтажный, да. Кирпичный. Обычный.

Внутри только за среднестатистическими занавесками и несколькими стандартными комнатами — потайная дверь, ведущая в привычно-адамовскую сдержанную роскошь.

Маскировка впечатляет, ничего не скажешь.

Адам проводит меня по комнатам.

— Спальня. Ванная с саунузлом. Кухня, — комментирует он, показывая мне скрытую часть дома, — Кабинет, сюда тебе заходить нельзя. Остальным пользуйся. Гостиная. Здесь есть охрана, она во внешних комнатах. Ты пока здесь. Я тебя оставлю здесь.

Он резко останавливается, хватает моё лицо руками, наклоняется и всматривается в глаза.

— Понимаю, это бессмысленно, но постарайся не думать, — спокойно говорит он. — Я прошу тебя не дёргаться две недели. Потом всё закончится.

Молча смотрю на него, осторожно делаю шаг назад.

Не удерживает. Разжимает ладони, позволяя мне отойти. Выпрямляется, окидывает меня с ног до головы нечитаемым взглядом и уходит.

43. Взаперти

Не нахожу ничего умнее, чем принять душ, переодеться и лечь спать.

Сплю крепко, без сновидений или кошмаров. Просыпаюсь, ем, коротая время в гостиной за просмотром телевизора и фильмов, и перечитывания классики в виде бумажных книг в шкафу.

Адама нет. День проходит без него. Вообще без людей. Я размораживаю себе готовую еду из морозилки, пью минералку, которой много в холодильнике, и забиваю голову чем угодно, но только бы не думать.

Второй день проходит так же. На третий день я вздрогнула от звука поворачивающегося замка.

Зашла молчаливая женщина лет сорока с совершенно незапоминающейся внешностью, сказала мне, что хозяин пока занят, но для меня инструкции не изменились. Забила морозилку и холодильник едой и удалилась, заперев меня снова.

Неделя. Взаперти. Даже окно не открыть.

В смысле здесь есть бризер — маленькая дырка в стене с устройством и притоком свежего воздуха, кондиционеры тоже были в наличии, но я начала всерьёз опасаться за свой рассудок.

На вторую неделю не выдерживаю — начинаю колупать замок в кабинет Адама.

Плевать, что он запретил. Может, хоть там есть камеры, он разозлится на меня и придёт лично воспитывать.

Я его ненавижу за это моё одиночество сейчас. И при этом страстно желаю, чтобы пришёл, обнял, сказал, что красивая, и вообще, хоть бы трахнул меня наконец.

Невозможно. Просто невозможно. Мне придётся, похоже, попросить Адама направить меня к его психологу или психиатру, и у кого он там регулярно обследуется. Пусть оплачивает мне реабилитацию, я тут точно сойду с ума.

Забавно, что с ума мои мозги сходить всё-таки отказываются.

Крепкие, похоже. Закалённые.

Я перепробовала всё, чтобы вскрыть кабинет Адама. Ножи, вилки, пилку для ногтей в качестве отвёртки. Да, я просто мастер по вскрытию замков, кто спорит.

Это стало навязчивой идеей. Я даже не читала, я бродила по дому, в поисках хоть чего-нибудь, что может помочь мне вскрыть замок.