Аура Поку

Среди африканских народов бауле – один из самых искусных. Почти вся их утварь, предметы домашнего обихода выполнены, как произведения искусства. Таковы, например, барабанные палочки и опахала, сплошь покрытые тонким орнаментом. Таковы же сосуды для мазей и ложки, ручки которых завершаются резными головками и фигурками животных и изящные формы которых уже сами по себе являются плодом вдохновения. Металлические гирьки для взвешивания золотого песка отлиты в виде скорпионов, рыб, газелей, буйволов с сидящими на спине цаплями и т. п.

Бауле – мастера песни и танца. Они даже разыгрывают небольшие музыкальные представления. На деревенскую площадь выходят два человека, скрытые под огромными масками, изображающими буйволов. Двое запевал, танцуя, приближаются к ним и песней вызывают на танец. “Буйволы” соглашаются и под аккомпанемент хора, барабанов и тыквенных трещоток начинают плясать. Но вдруг они недовольно останавливаются, как будто их не устраивает музыка, поворачиваются ко всем спиной и грузной походкой удаляются с места танцев. Затем они делают вид, что грызут соломенную крышу. Запевалы умоляюще следуют за ними и обещают позаботиться о хорошей музыке. Наконец “буйволы” дают себя уговорить и в сопровождении всех музыкантов с триумфом возвращаются на место.

Не менее развито у бауле и поэтическое творчество. Постоянно возникают новые песни. В моё время по всей стране особенно охотно распевали песню, незадолго до того сочиненную одной женщиной. Ее муж отправился к побережью на заработки. Она тосковала по нему и пела:

Каждый раз, когда я выхожу за околицу
И вижу вдали камень
Или одинокое дерево,
То кажется мне,
Это возвращается муж мой.

И ныне встречаются здесь странствующие певцы, которые с небольшой группкой музыкантов разъезжают из деревни в деревню и зарабатывают себе на пропитание не крестьянским трудом, а как профессиональные артисты. Вот как начинал свое выступление певец Кокоатье. Подыгрывая себе на лютне, он пел, подражая звуку барабана:

Прежде звонко звучали лютня
И барабан, приглашая к танцу.
Ныне я лишь могу петь их заставить
Вместе со мною.
Я молод,
И лютня моя прекрасна...
Но по милости лютни
Я пе возделал поля,
И по милости лютни
Есть мне нечего ныне.

Другой исполнитель пел с чувством собственного достоинства:

Как молодой и способный игрок на лютне,
Я не тружусь на поле.

Кокоатье спел нам несколько коротеньких песенок, особая прелесть которых состояла в том, что их смысл раскрывался не сразу и требовалась еще некоторая работа мысли, чтобы его понять. Соответственной была и реакция слушателей: они отвечали певцу не взрывом смеха, но тихим гулом одобрения, нараставшим по мере того, как прояснялась для них “соль” номера.

“Как-то раз поспорили летучие лисы (Так бауле называют гигантских летучих мышей), что висели на одном дереве, почему, собственно, они так боятся леопарда.

Одна сказала: “Из-за его огненного взгляда”. Другая: “Из-за его острых зубов”. Третья: “Из-за его длинного хвоста”. Четвертая: “Из-за многих глаз на его шкуре”. Так спорили они, громко крича, пока из кустов вдруг не показался леопард. И все летучие лисы мгновенно разлетелись, не спрашивая “почему””.

Кокоатье говорил: “Все, что я ни скажу, говорит со мной и моя лютня”. И время от времени вплетал в свой рассказ такой припев:

Да, моя маленькая лютня
Поет так прекрасно,
Как никакая другая во всей стране.

Иные сказители так мастерски владеют искусством слова, что даже сложные переговоры могут вести сплошь на одних образных оборотах, пословицах и поговорках.

Впервые я познакомился с бауле в 1933 г. во время поездки на Берег Слоновой Кости в связи с изучением негритянского искусства художественной резьбы. Я был поражен, встретившись с культурой, которая по своей самобытности и утонченности приближалась к лучшим африканским культурам, в частности к культуре Бакуба (Бельгийское Конго). Чтобы Заняться ею более основательно, я в 1934– 1935 гг. предпринял вторую экспедицию в эту область, па сей раз в сопровождении и при активной поддержке Мартина Липмана. Тогда-то я и услышал все эти мифы, сказки, басни и легенды. Я записывал их совместно с переводчиком Квами из Буаке и старался, насколько это возможно, оставаться верным оригиналу. Примерно треть собранного мной тогда фольклорного материала представлена в настоящей книге.