Auribus Teneo Lupum (ЛП)

У изножья кровати стоит сундук с запасными простынями и зимними стёгаными пальто. Я разрываю их, добираюсь до пуха и аккуратно раскладываю его по кругу пучками в дальнем конце гнезда. Здесь будут спать щенки, потому что они нуждаются в особом тепле и безопасности. Там, в тишине, подальше от света, я смогу кормить их грудью, а Бен останется у входа на стрёме.

Со мной случается чуть ли не истерика. Я рыскаю по всей спальне в поисках чего-нибудь мягкого и хнычу, когда ничего подходящего мне найти не удаётся. Больше, нужно ещё больше, но выходить из спальни небезопасно. Я нервно грызу ногти, расхаживая взад-вперёд по комнате. Всё должно быть идеально, потому что, если этого не будет, беременность станет ещё опаснее, а я не могу рисковать. Щенки умрут, а я лишь без толку потрачу на это девять месяцев и уйму сил. Это нелогично и слишком выматывающе.

Дверь со щелчком открывается, и я бросаюсь обратно в гардеробную. Я усаживаюсь у двери скрестив ноги и выглядываю наружу, чтобы увидеть, как Бен заходит внутрь. Он слегка улыбается, но больше всего меня интересуют мягчайшие одеяла, перекинутые через его руку. Когда он подходит ближе, все мои мысли обращаются в волну удовольствия и возбуждения.

Бен опускается на колени у двери, и я отодвигаюсь, чтобы внимательно наблюдать, как он расстилает одеяла. Прежде чем он их разложит, я дотрагиваюсь до каждого, чтобы почувствовать запах и приложить материал к щеке. Некоторые из них лучше сгодятся для кроватки щенков, и я выхватываю их с предупреждающим рыком, другие же слишком грубые, и их лучше пристроить в передней стороне гнезда. Бен укладывает одеяла по местам и оглядывается, подняв брови.

— Богато, однако. — Он кладёт руки на колени и кивает в мою сторону. — Что ты там делаешь?

Я не поднимаю глаз.

— Это для щенков.

— О… щенки, иначе говоря — человеческие дети. По ходу, у тебя течка. — Бен теребит в руках одеяло, на котором сидит, и у него дёргается кадык. — Ита-а-ак… понимаю, ты сейчас немного не в себе, но мы не знаем частоту твоих циклов, и мы должны будем сделать это официально, когда тебе исполнится восемнадцать, так что…

— Никакого спаривания! — выпаливаю я. — Всё должно быть безупречно!

— По-моему, неплохо, — бормочет он, широко раскрыв глаза. — Ладно, Рей, какого хрена тебе ещё надо? Может, чёртову люльку? Ошейники? Блядские капли от блох и клещей?

Бен не понимает, а я не обязана ему что-то объяснять. Он сам должен знать. Он самец, и от него требуется обеспечивать меня всем до тех пор, пока щенка не отлучат от груди, только тогда он возьмёт всю заботу на себя. Малолетние дети, которые только начинают ходить, — уже не моя забота, а его.

Не дождавшись моего ответа, Бен стискивает зубы. Он наклоняется ко мне, отчего я напрягаюсь, бросая на него пронзительный взгляд. Я быстренько переползаю через одеяла, сгибаюсь, довлея над ним стоя на коленях, и не спускаю с него глаз. Он сдвигает челюсть, как будто снова о чём-то думает, а потом хватает меня за затылок и впивается мне в губы.

Тело и мозги перестают друг с другом ладить окончательно. Сперва я вцепляюсь в рубашку Бена, выкручивая её, но потом наклоняюсь ближе и просовываю язык ему в рот. Я хочу его. Он такой огромный и сильный, и только мой. Но рациональную часть меня, Альфа-разборчивость, видимо, тошнит при мысли о бесполезной трате времени и сил на слабую вязку и мёртвых щенков. Я притягиваю его ближе, и он стонет, толкая меня на спину в мягкие одеяла.

Здесь темно и тихо — идеально для спаривания, но совсем не идеально для того, что случится после. Я девственница, но мой расчётливый ум слишком уж об этом запаривается. Я удерживаю бёдра Бена своими бёдрами и коленями и целую его так крепко, как только могу, просто наслаждаясь вкусом. Он хватает меня за икру, чтобы убрать её с дороги, и я отползаю назад.

— Ай-ай-ай, — отчитывает меня Бен сиплым голосом. Он подползает ко мне и целует в шею. — За подарочки придётся заплатить.

Это так приятно. От его влажных и мягких губ покалывает кожу, и порыв уступить ему слишком силён. Но я всё же предупреждающе рычу, уворачиваясь от его губ, и стискиваю зубы, когда он пытается расстегнуть мои джинсы.

В бешенстве я пытаюсь ударить его по лицу, но он со зловещим рычанием переворачивает меня на живот. Цепляясь за задний край моих джинсов, он наваливается на меня. А потом протискивает грубую ладонь под блузку и нежно проводит кончиками пальцев по моему позвоночнику. Я впиваюсь ногтями в одеяла и дрожу от ярости. Это место для щенков, и допустить спаривания здесь нельзя — тем более с парой, которая не в состоянии обеспечить меня всем необходимым.

Бен наклоняется ко мне и лепечет на ухо, медленно проводя пальцем по внутреннему краю моих джинсов.

— Похоже, малявка, мне придётся уложить тебя на лопатки.

Я изворачиваюсь и даю ему звонкую пощёчину, и в шоке Бен лишь хлопает глазами. Я одной рукой хватаю его за щёки и, сдавив их, рывком притягиваю его лицо ближе.

— Убирайся из моего гнезда.