Auribus Teneo Lupum (ЛП)

Воздух начинает гудеть и трещать. Вот и пришёл он самый, белый и пушистый.

Джесс отдёргивает руку, будто обжёгшись, и от ужаса округляет глаза; Кайдел делает то же самое. Они обе ахают от шока, видя на коже, в тех местах, где соприкоснулись (ладонь Джесс и запястье Кайдел), ярко-красные неровные следы. По бросается осматривать метки, а я просто стою с отвисшей челюстью. Это… Это невозможно…

Первой кричать начинает Джесс. По лезет к Кайдел с вопросами типа «какого хрена?», и та, до смерти напуганная, плачет навзрыд. В немом шоке я таращусь на них, пока они спрашивают друг у друга, как, чёрт возьми, Бета и Омега могут стать Фамильярами и что, блять, вообще происходит. Меня вновь влечёт инстинкт:

иди и найди бена

Шаркая тапками, я молча удаляюсь прочь от разворачивающейся сцены, которая перемещается в квартиру. Пока спускаюсь по лестнице, кровь стучит в ушах, и я дрожу и обливаюсь потом.

Я вываливаюсь на улицу. Тут слишком солнечно. Мои расширенные зрачки этого не выдержат, чувствительная кожа не вытерпит такой жары. Я иду, шатаясь, словно в стельку пьяная, и, щурясь, оглядываюсь вокруг. Надо найти Бена. Он тоже где-то тут.

Прохожие пялятся. Я слишком сосредоточена на другом, чтобы об этом париться, и не замечаю, что встречные Альфы с любопытством вдыхают мой необычный запах. Они, также как и я, не знают, что с этим делать. Видимо, я проклята.

бен, плачет голосок, нам нужен наш бен… он покончит с этим… с ним будет лучше… бен… бен…

В груди, словно птица в клетке, исступлённо колотится сердце. Мне одновременно и жарко, и холодно. Я где-то читала, что Омега может окочуриться, если во время особенно жёсткой течки её не повяжут. Интересно, а я могу умереть? Мне кажется, да. Я буквально сгораю внутренне от энергии, которую некуда деть.

Голосок приводит меня к этой жуткой клинике. Тонированные окна защищают от навязчивых взглядов, и, чтобы тебя впустили, следует позвонить в домофон. Сглотнув пару раз, я нажимаю на кнопку.

— Здрасьте, — еле слышно произношу я, — меня зовут Рей Кеноби. Кажется, у вас мой Фамильяр, Бен Соло.

Слышится мужской голос:

— Да, мисс Кеноби, входите, пожалуйста. Ему нехорошо.

Стоит зайти, как меня охватывает паника. Здесь симпатичный зал ожидания, чем-то похожий на тот, где я встретила Маз Канату, но на двери, что ведёт вглубь здания, висит внушительного вида замок. А ещё тут журналы, телик и синий ковёр на полу. Эта клиника исключительно для чрезвычайных ситуаций, таких как неконтролируемая течка или гон.

Появившаяся коротко стриженная блондинка ведёт меня вперёд. На её бейдже я читаю имя: Бренда. Она смотрит на меня с сочувствием.

— Мы не можем его здесь держать, — мягко говорит она. — Мне очень жаль, мисс. Вы же знаете, как это бывает с истерией, вызываемой разлукой. — Взгляд её голубых глаз блуждает по полу. — Если вы боитесь идти с ним домой, возможно, будет проще спариться у нас. Мы поможем, если что-то случится. Можете хоть целую неделю здесь оставаться.

— Спасибо, не стоит, — отвечаю я. Не собираюсь я трахаться на глазах у кучки незнакомцев.

Прежде чем увидеть Бена, я слышу его крики. Я ощущаю от него лишь гнев и начинаю колебаться, когда Бренда отпирает дверь. Это настоящая клетка. Без окон. Запертая на висячий замок, словно её обитатель — бешеное животное. Дверь со скрипом отворяется, и я заглядываю внутрь.

Здесь погром: всё разбито и поломано. Бен раздолбал их небольшенькую кровать, настольную лампу и тумбочку. Он сорвал с петель дверь ванной, пробил пару дыр в бетонных стенах. Отчаяние и страх буквально висят в воздухе, заполонив комнату.

Он стоит в двух шагах от двери, сжимая кулаки с окровавленными костяшками, и, услышав нас, резко оборачивается. Зрачки поглотили тёмную радужку, зубы обнажены, осунувшееся лицо обрамляют спутанные чёрные волосы. Весь его внешний вид кричит о том, что он — голодный зверь, именуемый истеричным Альфа-самцом. Ну, на нём хотя бы надета больничная одежда.

— Бен, — осмеливается обратиться к нему Бренда. — Пришла Рей. Твой Фамильяр. Помнишь её?

Это очень грустно. Конечно, мы оба перестали быть собой, но, чёрт возьми, Бенова манера вести себя изменилась до неузнаваемости. Он кивает, глядя на меня. В животе всё болезненно сжимается, и, к своему огромного стыду, я чувствую, что мои трусики намокают. Тело не обманешь.

Бренда тоже кивает.

— Ладно, отлично. Тогда я оставлю вас ненадолго, хорошо?

И она выходит. Я стою в метре от Бена, который оценивающе глядит на меня своими звериными чёрными глазами. Я бросаю взгляд на камеру в верхнем углу комнаты, а он приближается ко мне, медленно и хищно. Вот она, биология, которую я не в состоянии контролировать, во всей своей красе. Мы — лишь пешки в её игре.