Аустерлиц Наполеон, Россия и Европа. 1799-1805 гг

В это время в Булони вся армия с жадностью всматривалась в горизонт, надеясь увидеть долгожданные паруса французских эскадр. Напряжение достигло высшего предела. В Бресте, в ожидании появления Вильнева, не только корабли были готовы к выходу в Море, но и 10-тысячный корпус Ожеро был посажен на боевые и транспортные суда и жил ожиданием. В Голландии весь корпус Мармона был также на кораблях. Сам генерал Мармон находился на флагманском корабле «Хэрстэллер», на котором развевался флаг адмирала Винтера, «ожидая каждый день новость о появлении в Ла-Манше французской эскадры и приказа выйти в море. Все было сделано, чтобы облегчить движение кораблей через узкий проход. Другой проход был проделан специально, чтобы служить для транспортных судов» ⁴³.

Офицер из корпуса Нея рассказывает, что в один из этих августовских дней они находились в Монтрейе на балу. Внезапно раздался сигнал тревоги, забили барабаны. Уверенные в том, что это сигнал к началу операции, офицеры не только без сожаления, но почти что с воплем восторга бросили прекрасных дам, с которыми они только что танцевали, и устремились бегом к своим полкам. «Погрузка людей и материальной части армии была выполнена за полтора часа, — вспоминает генерал Бигарре. — Это было зрелище одновременно удивительное и восхитительное — многочисленные колонны пехоты и кавалерии, которые со всех сторон шли к Булонскому порту и садились на корабли флотилии под звуки музыки и с криком «Да здравствует Император!», причем все это происходило в идеальном порядке. Интересно было видеть 200 коней, которых, поднимая на специальных ремнях, грузили на транспортные суда, в то время как на другие загружали пушки, зарядные ящики и все, что нужно для артиллерии. Булонский порт кишел как муравейник. Между моряками и солдатами не было ни малейших столкновений. Каждый думал только об отправлении, и все жаждали, чтобы император приказал поднять паруса»⁴⁴. «Все корпуса с удивительной слаженностью выполнили операцию по посадке на корабли... По сигналу — четыре пушечных выстрела и по приказу генералов колонны двинулись к причалам. Один громовой возглас раздавался отовсюду: «Да здравствует Император и Король!». В это время барабаны били повсюду сигнал сбора, все считали, что долгожданный день наконец наступил»⁴⁵. Каково же было разочарование офицеров и солдат, когда они узнали, что это была всего лишь учебная тревога.

13 августа Наполеон написал Вильневу: «Англичане не так многочисленны, как Вы думаете. Их повсюду держат в беспокойстве. Если Вы придете сюда на три дня, хотя бы на 24 часа, Ваша миссия выполнена... Никогда еще во имя более высокой цели эскадра не шла навстречу опасностям. Никогда еще воины на суше и на море не проливали свою кровь во имя цели более высокой и более благородной. Во имя того, чтобы совершить высадку на побережье державы, которая уже в течение шести веков оскорбляет Францию, мы все готовы без сожаления отдать наши жизни. Таковы чувства, которые должны наполнять Вас и всех наших солдат»⁴⁶. А еще через несколько дней император уже буквально в бурном порыве восклицает в письме к адмиралу: «Отправляйтесь же и, не теряя ни мгновения, с моими соединенными эскадрами входите в Ла-Манш. Англия наша! Мы все готовы, мы все стоим по местам. Покажитесь только — и все закончено» ⁴⁷

Когда император писал эти строки, Вильнев уже вышел из Коруньи. Его могучая эскадра шла прямо на Брест. Но 13 августа вдали показались какие-то паруса. Через некоторое время передовые фрегаты остановили датское торговое судно. Капитан оказался разговорчив и подтвердил: да, впереди огромные силы английского флота, то ли 25 линейных кораблей, то ли больше. Вильнев впал вдруг в растерянность. Он ужаснулся ответственности, которую ему нужно было взять на себя. И после долгого размышления отдал приказ... повернуть назад!!!

Паруса, которые видели на горизонте, были всего лишь одним английским линейным кораблем и двумя фрегатами, а флот, о котором говорил датский моряк, был эскадрой Лалемана!..

Вильнев понимал, наверное, что его решение означало катастрофу всех двухлетних гигантских приготовлений. «Упреки, которые раздавались со всех сторон, угрызения совести привели его в самое ужасающее отчаяние»⁴⁸. Совершенно убитый грузом ответственности, адмирал направил свой флот в порт Кадис на юге Испании, где он окажется абсолютно бесполезным для десантной операции.