Аустерлиц

через который в былые времена кареты и коляски заезжали под застекленный купол внутреннего двора площадью двадцать на пятьдесят, не меньше, по всему периметру которого тянулась трехэтажная галерея, открывавшая доступ к различным

учреждениям, окна которых выходили уже на переулок, то есть получалось, что снаружи это здание выглядело скорее как обычный городской дворец, тогда как с обратной стороны этот иллюзион был составлен из нескольких опоясывающих двор флигелей, в которых не было ни коридоров, ни переходов, подобно тому как это встречается в тюремной архитектуре буржуазной эпохи, когда утвердился особый, оказавшийся с точки зрения практики исполнения уголовных наказаний наиболее оптимальным, принцип организации пространства, по которому длинные ряды камер, расположенных на параллельных линиях, соединенных открытыми внешними лестницами, выходили во внутренний прямоугольный или же круглый двор. Но не только тюрьму мне напомнил внутренний двор архива на улице Кармелитска, сказал Аустерлиц, — он напоминал монастырь, манеж для верховой езды, оперный театр и сумасшедший дом, и все эти образы вертелись у меня в голове, пока я стоял и смотрел на струящийся сумеречный свет, сквозь который, как мне показалось, я вижу каких-то людей, столпившихся на галерее у перил, — кто-то машет шляпой, кто-то платком, словно прощаются, как прощались с берегом в былые времена пассажиры на борту парохода, покидающего гавань. Как бы то ни было, прошло некоторое время, прежде чем я снова вернулся к реальности и направился к окошку при входе, откуда за мною уже давно следил привратник, не спускавший с меня глаз с того самого момента, когда я возник на пороге и, привлеченный светом, разливавшимся во внутреннем дворе, устремился туда, не обратив на него никакого внимания. Чтобы вступить в контакт с привратником, нужно было согнуться в три погибели перед низеньким окошком, за которым скрывалась его конура, где ему, наверное, приходилось сидеть чуть ли не на полу. И хотя я покорно принял соответствующее положение, чтобы хоть как-то приблизиться к нему, моя попытка объясниться закончилась полным поражением, сказал Аустерлиц, вследствие чего привратник, произнеся длинную тираду, из которой я ровным счетом ничего не уловил, кроме повторявшихся с особым выражением слов «англицкий» и «англичан», вынужден был вызвать по телефону из недр архива одну из служащих, которая и впрямь довольно скоро — я еще заполнял, пристроившись на полочке у швейцарской, формуляр посетителя, — буквально выросла, как говорят, сказал Аустерлиц, из-под земли, рядом со мной. Тереза Амбросова — так она представилась и, обращаясь ко мне на несколько тяжеловесном, но вполне правильном английском, сразу спросила о цели моего визита, — Тереза Амбросова оказалась бледной, почти прозрачной дамой лет сорока. Когда мы поднимались