Аут

Куаку с удивлением посмотрел на него.

— Эй, Рокки, мне кажется, этот боров оскорбил тебя.

— Меня? Нет!

— Траханные в задницу черномазые, — прохрипел Беллинцона.

Рокки и Куаку дружно рассмеялись молодым беззаботным смехом. Пьетро с трудом поднялся на ноги. Гиганты не возражали, но глаз с него не спускали. Теперь уже Рокки вытащил из кармана монету.

— Орел или решка?

— Орел, — ответил Куаку.

Рокки подбросил вверх швейцарский франк.

— Черт! Ты выиграл, — недовольно сказал он.

Куаку бросил оружие на диван и вплотную подошел к Беллинцоне. Воспитанный и закаленный в безжалостных рукопашных схватках в доках Нью-Йорка, Пьетро никого не боялся. Ему было всего тринадцать лет, но при упоминании его имени дрожали все подростки квартала. И все они, в одинаковой степени, ненавидели негров.

— Моя сестра утверждает, что ты отнесся к ней без должного уважения, — ласковым тоном сказал Куаку.

— Эта шкура — твоя сестра? — рассмеялся Пьетро. — Я ей так вставил, что она пернула!

Несмотря на то что Пьетро был готов к схватке, он ничего не успел заметить. Три удара с силой и регулярностью гидравлического пресса с поразительной точностью обрушились на его печень, сердце и челюсть. Американец вздрогнул и мешком рухнул на пол. Куаку наклонился и одной рукой вздернул Беллинцону на ноги. Затем расстегнул ему брюки и спустил их до щиколоток. В этот момент Ландо, о котором, казалось, все забыли, бросился сзади на Куаку. Рокки, не вставая с дивана, без размаха ударил Ландо ногой в живот. Этого оказалось достаточно, чтобы он во второй раз потерял сознание.

Беллинцона пришел в себя в тот момент, когда Куаку одним движением сорвал с него трусы, порвав их, как сгнившую тряпку. Пьетро безумно завращал глазами и попытался вырваться. Куаку взял его за шею и трижды ударил головой о мраморное основание абстрактной скульптуры.

Лежа у ног Рокки, Ландо блевал желчью.

Куаку наклонился к уху Пьетро и что-то прошептал ему. Пьетро, который едва видел его сквозь красный туман, застилавший ему глаза, отрицательно покачал головой. Рокки отошел в угол, повернулся ко всем спиной и стал делать странные движения рукой, словно, помочившись, никак не может стряхнуть последнюю каплю с члена.

Куаку, ладонь которого легко обхватывала баскетбольный мяч, с отвращением положил руку на голову Беллинцоны.

— Слушай меня внимательно, — не повышая голоса, сказал он. — Сейчас ты испытаешь то, что проделал с нашей сестрой. И запомни, трахнутыми в задницу будут не негры, а ты!

Беллинцона с ужасом понял, что ничего не может сделать, сил у него оставалось не больше, чем у ребенка. Он снова отрицательно покачал головой. Его огромное полураздетое тело лежало на ковре: толстые ягодицы и чудовищных размеров бедра напоминали зад племенного борова.

От ощущения собственного бессилия на его глазах выступили слезы.

— Не делай этого, брат, не делай…

Не обращая на слова Пьетро никакого внимания, Куаку обратился к позеленевшему от страха Орландо.

— Тебе нечего бояться… Ты только смотри, как будут натягивать твоего приятеля. И знаешь, почему мы тебя не тронем? Потому, что он никогда тебе не простит, что ты присутствовал при этом… Он убьет тебя.

— Не делай этого! — стонал Беллинцона. — Пристрели меня!

— Закройся! Рокки, ты готов?

— Вполне, — ответил Рокки.

Все посмотрели в его сторону. Он стоял к ним лицом, и то, что увидели Ландо и Пьетро, потрясло их. Из расстегнутой ширинки брюк Рокки торчал член нечеловеческих размеров, разбухший и поднятый в вертикальное положение с такой силой, что казалось, ничто и никогда не сможет его согнуть. Куаку стал коленями на лопатки Беллинцоны и придавил его всем телом.

— Застрели меня, сволочь! Застрели! — кричал Беллинцона.

Ландо хотел закрыть глаза, но тут же открыл их, завороженно уставившись на жуткий спектакль. Он увидел, как Рокки лег на Беллинцону, который рыдал, как ребенок, ломая ногти о пол.

— Не надо! Не надо!

— Недоносок! — сплюнул Рокки.

Он сделал несколько неуверенных движений бедрами, затем резко послал их вперед, пронзая тело Беллинцоны.

Дикий рев Пьетро слился с победным кличем чернокожего мстителя…

ГЛАВА 16

— Тебя что-то беспокоит? — спросила Шилин у Хомера. — Ты странно выглядишь.

Она отложила платье, которое рассматривала, и положила руки ему на плечи.

— Из-за Ренаты?.. Да? — спросила она.

Хомер легонько похлопал ее по рукам, но его взгляд оставался далеким и отсутствующим.

— Будешь пить чай?

Движением головы он отказался.

— Не волнуйся… Я знаю, что для отца это тяжелая минута… Посмотри на меня.

Она взяла его за подбородок двумя пальцами и приподняла.

— Улыбнись мне.

Губы Клоппе механически раздвинулись, обнажив прекрасные зубы.

— Мне нравится, когда ты улыбаешься, — сказала Шилин.

За четыре часа до этого Хомер безжизненно лежал в кабинете Аугуста Штроля. Хотя только что его подвергли физической пытке, но именно он с помощью Ингрид привел в чувство дантиста, который не мог держаться на ногах. Профессор находился в глубоком шоке.

— Они заставили меня, мистер Клоппе. Я не хотел. Это ужасно! К горлу Ингрид они приставили бритву… Я никогда не прощу себе этого, никогда…