Аут

Потом появилось что-то еще. Какие-то расплывчатые очертания. Кубик очень старался, но никак не мог сфокусировать зрение.

– Как ты себя чувствуешь? – раздался над ухом гулкий голос.

– Спасибо, прекрасно, – прошептал Кубик. – Мне кажется, что я проделал заплыв по канализации.

– Он еще и шутит, – сказал тот же голос, но куда-то в сторону. – Отличный материал, дядюшка. Я буду с ним работать.

В голове у Кубика что-то забрезжило.

– Не советую, – слабым голосом сказал он. – Вы меня плохо знаете.

По правде говоря, он и сам сейчас себя плохо знал.

– Теперь я знаю о тебе гораздо больше, чем ты сам.

Обладатель гулкого голоса что-то делал с его головой, потом с руками. «Развязывает ремни», – догадался Кубик. Но руки все равно не хотели слушаться. Почему-то они стали намного тяжелее, чем раньше.

К губам поднесли стакан.

– Пей. Это восстановит твои силы.

Кубик принялся жадно всасывать в себя приятную на вкус, густую жидкость. Когда стакан опустел, зрение наконец прояснилось. Он увидел тощего детеныша Божества, стоящего над ним, и в стороне – толстого посланца-слугу. У детеныша блестели глаза, у толстяка же вид, напротив, был пришибленный, а взгляд пустой.

– Что ты видел? – с любопытством спросил детеныш.

– Мне снилось… Я не знаю, что это было. Какая-то гадость. Она заползла внутрь меня и стала там жить. – Кубика перекосило от омерзения. – Было страшно, – закончил он.

Детеныш кивал его словам.

– Устойчивый эффект. Очевидно, обычная реакция на вскрытие защитных барьеров. Страх подчинения чужому.

– Что вы со мной сделали? – спросил Кубик. Страх внезапно вернулся.

– Ничего я с тобой не сделал. – Детеныш сел напротив. – Просто погулял по твоей памяти. У тебя примечательная родословная. Твои предки в буквальном смысле делали историю.

Силы постепенно возвращались, но соображал он еще плохо. Тупая боль в голове только усилилась.

– Что такое «родословная», «предки» и «история»?

– Только не заставляй меня учить тебя грамоте. Ты прекрасно обходился без этих слов. Уверен, и впредь они тебе не понадобятся. Дядюшка, – он повернулся к толстяку, – приведи его в порядок и утром отправь в город. Дядюшка! Да что с тобой?

– Нет, ничего, – вздрогнув, пробормотал посланец.

Он помог Кубику вылезти из кресла и направил к выходу из комнаты.

– Спокойной ночи, дядюшка, – сказал детеныш. Толстяк как будто не услышал его.

– Сколько я спал? – спросил Кубик за дверью, вяло переступая ногами.

– Сегодня второе число.

От изумления Кубик остановился. Толстяк, держа его за локоть, поволок за собой.

– Мне нужно в город. Там…

– Заткнись.

Посланец открыл дверь, втолкнул его и зажег свет. Комната была небольшой, но уютной. Постель, стол, диван, душевая.

– До утра очухаешься и вали отсюда, парень. Сейчас принесу пожрать.

Кубик не стал возражать.

После ужина он сразу отключился. И ни один сволочной сон в эту ночь не посмел привидеться ему.

Утром толстяк разбудил его, дал на сборы десять минут и выставил вон.

Кубик думал, что ему снова придется пробираться по лесу к оставленной машине. Но посланец, все такой же угрюмо-пришибленный, привел его на крышу дома. Кубик узнал свою «тарелку».

Толстяк отстранил его и влез в нее первым.

– Должок остался, – объяснил он Кубику, вскрывая панель интеллект-платы.

– Что вы де… – возмущенно проговорила машина.

Ее оборвали выстрелы. Один, второй, третий. Псевдоличность Фаина, она же Борис, умерла. Посланец спрятал пистолет и вылез из машины.

– Теперь все. Можешь проваливать. – И предупредил напоследок: – В городе неладно. Странное творится. Поосторожней там, парень.

Кубик захлопнул дверцу.

Это неладное он почувствовал еще в воздухе над городом. После ночи Перемены прошло двое суток, а пожары продолжались. Огонь и дым гуляли по многим кварталам. Город выглядел запустевшим, разоренным, вымершим. Одинокие фигурки людей жались в тень домов, прятались среди развалин.

Декорации реала не поменялись. Очевидно, перемены происходили с людьми.

Кубик посадил «тарелку» в центре города. Огня там почти не было, но по улицам стелился дым. Под его завесой что-то творилось. Метались серые фигурки, сцеплялись друг с дружкой, бегали толпою. Слышались неразборчивые вопли. Кубик вытащил из гнезда в панели управления магнитный ключ, вышел из машины, заблокировал двери и не торопясь пошел изучать местные нравы.

Нравы ему не понравились сразу. По пути попалось два трупа – отдыхали от жизни прямо посреди улицы, почти рядышком. Потом мимо пробежал, не разбирая дороги, какой-то психованный крикун.

– Ла-ла-ла-ла ла-ла-ла ла-ла! – монотонно орал он. Похоже, это была песня. Очень отдаленно.

Когда песня затихла за поворотом, почти перед носом у Кубика просвистел увесистый булыжник. Он отпрянул, обернулся и вовремя увидел второй камень, летящий ему в голову. Еле успел увернуться. Из подворотни на противоположной стороне улицы показалась рука и снова метнула в него снаряд. Разозлившись, Кубик бросился туда, подбежал к углу, за которым прятался снайпер. Там уже никого не было. Только топот убегающих ног вдали.