Аутодафе

Он старый, больной и измученный
С резиновой женщиной жил.
Соседские девки в излучине
И ждали, и выли без сил.
А дни проходили. И алыми
Закатами срезанный стол
Стоял в ожиданье с бокалами,
В которых любовь, не вино.
И плыли кругами, как яхтами,
Желанья в глазах по утрам.
Резиновый запах агатовый
Теплел до утра по углам
Резиновой нежной улыбкою
Светилось в постелях белье,
Разорванной кожею зыбкою
Покрыто все тело его.
В журналах, у рек и на лестницах
Нагие соседки в цветах
Мелькают, читают и бесятся,
И ходят в бесцветных трусах.
Живые они, но заботы:
То это не то, то не так,
Болтать надо с ними, в субботу
Водить то на пляж, то в кабак.
Но мстит ему рок напоследок,
Вселившись в резину с утра;
Душа беспокойной соседки
В подруге его ожила.

И стала ходить по квартире,

Глазами большими моргать,
И думать, и плакать, и мыться,
О Фрейде заученно врать.
И после скандалов обычных,
Упреков, и боли, и зла,
Совсем одичав, как живая,
Ребенка ему принесла.
Ребенок, как мячик резиновый,
То прыгал, то плакал, то ждал,
То веткою красной рябиновой
По окнам цветы рисовал.

«Песок и сосны, ласковый залив…»

Песок и сосны, ласковый залив,
Причудливая млеющая осень,
Широкий неожиданный разлив,
Озера вдоль дорог, как проседь,
И Солнечное, брови опалив,
Мурлычет и бормочет.
На повороте домики ГАИ,
И пьяницы торчат у магазинов,
Сидим в кустах, и надо до семи
Успеть туда. Дорога вся в рябинах,
И девушки ведут велосипед,
Пинг-понг у дома, и костер алеет,
И плачет осень. Как горячий бред
Звезда в прорехе неба зеленеет.

«Громкий стук мой зол и неприличен…»

Громкий стук мой зол и неприличен.
Отстраняясь мягко и легко,
Ты уходишь. Высмеян публично,
Я один стихи цежу в окно.
Брошен, высмеян. Всмотрись в себя, дурашка, —
Ты дурной снаружи и внутри,
Неуклюжий лысый чебурашка.
Раз, два, три.
У нее же носик, как у статуй
Римских. Старорусский и дворянский дух.
Хорошо, я успокоен. Ватой
Уши заложу, уйду в толпе старух.

«Где ты, веселая девочка…»

Где ты, веселая девочка?
Вечно жуешь ты в постели.
Спишь, ненавидишь и любишь
Вечно в постели измятой.
Солнце упало за церковью,
Встала луна у порога,
Ты зацелованной мордочкой
Тычешься в скучные книжицы,
А за пустынным газоном
Вечно пустынная улочка.
Бродят в лесу менестрели,
Птиц собирая в котомки.
Где ты теперь? С менестрелем
Бродишь в мешке его тесном,
С птицами спишь за плечами его
И подпеваешь им слабо —
Птицам и менестрелю.

«Что за светлая у нас теперь светелка…»