Аутодафе

Речка Черная – как пуговицы
На белом твоем пальто.
Что же – стерпится, да и слюбится,
Только что
Замерзая в вагонах с дырками,
В пьяной удали по номерам,
По соленым губам с бутылками,
По ногам.
Не слюбилось и не стерпелося,
И к чему?
Оторваться от пропотелостей,
И к нему.
Речка Черная вся издергана,
По мостам,
И с похмелья, как утро черная,
Ты, мадам.
Да, с тобою всегда вернее,
Хоть куда,
Только привкус на черном теле
Иногда.
Поезда уйдут, все забудется,
Все как встарь,
Ничего никогда не сбудется,
Поминай.
Что-то нежное и немыслимое
Отошло,
Старым черным настенным численником
Исчис-ле-но.
Мы под старость все легкомысленнее
И глупей,
Надо б знать – ничего не мыслимо
Рядом с ней.

Предки

Пропивающие земли в глухом Меликесе
И играющие на клавесинах,
Служащие управляющими и даже приказчиками,
Толкающиеся в канцеляриях и на хорах,
Пьющие водку и дорогое бургундское,
Шампанское во льду и шампанское с цыганами.
Набожные до страсти и злые нигилисты,
Поэты тяжелого стиля и легкие денди,
Застенчивые и умеющие оборвать,
Энергичные девы и старухи,
И все долго живущие
И все насмешливые.

«По пустыням комнат важно…»

По пустыням комнат важно
Ходят люди, пьют и плачут,
Ты по комнатам бумажным
Околачиваешься.
Подойдешь, посмотришь, ляжешь,
Снимешь блузку.
Свет мерцающий продажный
Бьется в щели взглядов узких.
Только искры, только блики,
Только юбки, как фонтаны.
Выворачиваются лица
На диванах
В долгих танцах.

«Мелькает белое пальто…»

Мелькает белое пальто
Средь серых балахонов,
Садится в белое авто
Заносчиво и чинно.
Чуть-чуть картавя, говорю,
Грассируя, вздыхает;
Какая скука – январю
Чего-то не хватает.
Куда поехать? Все равно —
Везде темно и грязно,
Да, видно, белое пальто
Опасно и заразно.
И даже черный отворот,
Из норки или кошки,
Чего-то как бы молча ждет,
Презрительно немножко.
И так безвкусно это все —
Пальто под цвет машины,
И белый снег, мое вранье,
И скрежет черной шины.

«По большим площадям, отдававшимся…»

По большим площадям, отдававшимся
                          в руки восстаний,
По пропеллерным улицам, стянутым сетью мостов,
Бумерангом вернувшись в сегодня
                       в наряде спиральном,
И в стеклянных волокнах глядишься в бетон и стекло.
Проходя незаметно и трогая грани бокалов,
Отдавая прошедшим, тоскливо глядя в вечера,
Ты, напившись до чертиков, жмешься к проезжим
                                в трамваях,
Обдавая их запахом роз, сигарет и вина.
А потом тебя свяжут, твой рот передернется в муке,
И красивое тело покроется нитью рубцов.
Тебя сбросят с моста, будут злобно глядеться старухи
На плывущее вниз по течению с легким загаром лицо.

«Авось в прихожей не столкнемся…»