Авалон. Возвращение короля Артура

Она вскинула руки, плащ распахнулся, обнажив ослепительно белый бок и прекрасную грудь.

— Зачем продолжать отказываться от того, чего ты всегда хотел? Иди ко мне, Мерлин. Возьми меня. Люби меня. — Она протянула к нему руки, маня выйти из защитного круга жизни. — Возьми меня! Поклонись мне!

Бедная, сумасшедшая Моргана, он почти жалел ее. Сколько бы времени не прошло, она все так же полагается на одни и те же грубые уловки. Эмрис продолжал повторять: «Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, Творца Неба и Земли, связываю тебя и призываю к повиновению».

Мойра выставила перед собой руки, словно защищаясь от ударов. Эмрис заметил, что на каждой ладони грубо нарисованы глаза. Взмахнув руками, она скрестила их над головой и начала выплевывать в него слова: «Вы, незрячие! Да падет на вас завеса…»

Ветер завывал, вихрем срываясь с черного неба. Волосы выбились из прически и теперь извивались живыми змеями, глаза широко раскрылись и в них было столько ненависти и отвращения, что, казалось, сам воздух содрогнулся от ужаса. Но слова теряли силу, ярость, заключенная в них, уходила в землю, впитываясь без следа.

Грубая сила ее злобы поразила Мерлина, как вихрь, налетевший из какой-то безбожной пустыни, засушливой и бесплодной, иссушающей до костей плоть. Он отшатнулся и ощутил посох у себя за спиной. Тогда, закрыв глаза, он положил руку на крепкий дуб и сжал пальцы. Здесь, в священном месте Британии, в центре мира, его не стронуть с места. Навстречу взрыву разъедающей ненависти Мойры он снова бросил слова:

— Во имя Бога Отца, Вседержителя, во имя Христа Всепобеждающего, — воскликнул он, и ветер подхватил слова, понес их за пределы круга, — связываю тебя и принуждаю к повиновению!

Мойра закричала не то от ярости, не то от разочарования, не то от боли. Эмрис не мог сказать, чего в этом вопле больше. Но это был крик раненого животного, знающего, что надо либо продолжать сражаться до конца, либо бежать.

Костер в башне погас. Даже его слабый свет исчез, поглощенный тьмой. Эмрис перевел дух и приготовился к последней атаке.

— Господь Небесный! Сила Неизреченная! Укрой меня дланью Твоей В час мук и сомнений, — воскликнул он. Спаси, сохрани и дай сил!

Ветер выл, как разъяренный зверь, хлестал по лицу и рукам. Крик Мойры, мучительный и яростный, потонул в нем без следа. Земля и небо, казалось, поменялись местами, а Тор начал вращаться вокруг своей оси. Но в центре священного круга по-прежнему неколебимо стоял посох мага.

Он не сразу понял, что это был вовсе не крик, а все тот же вопль ветра, бесполезно налетающего на нерушимую зубчатую стену башни Святого Михаила.

Ничего не изменилось, только Мойры больше не было на вершине холма. Но Мерлин ждал, вглядываясь в черноту ночи и прислушиваясь к любому звуку, который мог бы выдать присутствие его врага. Ничего. Только посвист ветра, утихавшего на глазах.

Мирддин долго сидел, обдумывая случившееся. Враг сам попал в его руки. Раскрыв себя, Моргана показала истинный источник своей силы. Не способная противостоять могуществу Небес, она попыталась использовать его в своих интересах, обрушив на него всю свою страшную мощь. Он выстоял. Да, Моргана была смертельно опасна, но ее мощь не безгранична.

К рассвету ветер стих. Облака поредели, а затем разошлись, позволив призрачному лунному свету осветить вершину холма; только тогда он осмелился выйти из-под защиты круга жизни.

Великий Свет, подумал он, хвала Твоему славному имени! Сила твоя спасла меня. Смилуйся, Господи, и не взыщи с раба Твоего. Но впереди испытания. Снова прошу: дай сил выстоять нам! Аминь!

Подойдя к границе круга, он наклонился и с молитвой взял первый камень, размыкая кольцо.

«Во славу Господа,
Во славу Сына Божия,
Во славу Духа Животворящего,
Поднимаю сей камень милосердный,
Часть скалы спасения Твоего».

Так же он поступил и с другими камнями, пока не собрал их все и не положил обратно в свой сетчатый мешок. Взяв посох, он вернулся в башню, разворошил разбуженные им угли. Посмотрел на все еще темные холмы. Над головой среди расходившихся облаков тускло мерцали звезды; далеко на востоке ночь ослабляла свою хватку. Холмистый пейзаж под серо-голубым небом становился различим.

Подняв свой посох, он благословил грядущий свет. Затем, завернувшись в плащ, Эмрис начал спуск с холма. Если поторопиться, думал он, можно успеть вернуться в Лондон до того, как начнутся волнения.

Глава 39

Он случайно опрокинул содержимое хрустального стакана и быстро налил себе еще — налил больше, чем планировал, но какого черта? У него больше не было страны, которой он мог бы управлять. Судя по тому, как идут дела, ему повезет, если он удержит свое место в парламенте. Он приложился к стакану и отодвинул полупустую бутылку в сторону; походил по кабинету и рухнул на стул.