Авантюрист

Ладно. Воспоминания и планы — это хорошо, но рядом сидит Гаврила, задумчиво рассматривающий красоты природы, и явно желает общаться. Хотя я выбрал его в пассажиры именно потому, что он самый молчаливый из всей троицы. С той же Агнией за время дороги уверен, я бы сошел с ума. Пассажир периодически поглядывает на меня, как бы незаметно. Забавно. Будь это человек, я бы, может, и не заметил, но у Гаврилы не лицо, а собачья морда. Чтобы легонько покоситься на рядом сидящего, ему приходится немного повернуть голову. Интересно, он осознает такие нюансы?

— Вы с братом странные римляне, — сказал кинокефал. — Я слышал, республиканцы не любят другие народы. И людей, и нелюдей. Считаете, что вокруг варвары, и только гордые сыны Ромула и Рема могут называться настоящими, просвещенными и цивилизованными. Вершиной творчества богов, а все остальные — так, неудачные поделки. С тех пор, как мы стали охотниками я не раз убеждался, что это верное мнение. Даже если римлянин вежлив, он все равно смотрит на тебя свысока, с легким презрением. Пожалуй, вы с доминусом Доменико — первое исключение. И ваши люди за вами тянутся, подражают.

Вроде вопроса не было, лишь констатация факта, но ответ явно предполагался.

— Я — за равноправие. Предпочитаю ненавидеть всех одинаково, никого не выделяя.

Кинокефал как-то странно зарычал и завыл, я чуть не начал дергаться, но сообразил, что это он так смеется. До сих пор не доводилось быть свидетелем его смеха.

— Забавно. Надо рассказать друзьям, — отсмеявшись, сказал Гаврила. — Но чистых ты ненавидишь сильнее, чем других.

— Чистые убили моих родителей. Убили других моих знакомых, друзей. Убивают людей ради силы. Люди — корм для их бога. Как я должен относиться к ним?

— У нас их тоже не любят, — согласился кинокефал. — Рассказывают про чистую секту всякие страшилки. К нам тоже приходили их проповедники. Может, у них и были бы шансы, но они опоздали. Нужно было раньше, пока Империя еще не пала, потому что сейчас любому очевидно: вера в чистого до добра не доведет. Тех проповедников вышвырнули прочь из страны. Никто не стал их слушать, хотя они пытались сулить многое.

— Расскажи лучше, почему вы сами не в своей Великой Тартарии, а здесь, на задворках Африки?

— Здесь интересно, — пожал плечами Гаврила, — Это все Агния. Ей никогда не сиделось на месте. Мы с детства втроем. У нас на родине нет разделения на народы, все живут вместе. Но все равно обычно дружат больше со своими. Псоглавцы с псоглавцами, берендеи с берендеями, да и прочие так же. А у нас сложилась вот такая компания, еще в детстве. И Агния всегда была заводилой. Про Африку рассказывали удивительные истории. Говорили, что здесь еще остались настоящие, дикие чудеса, которых не встретишь в цивилизованных странах. Приключения, которые захватывают дух, возможность сорвать небывалый куш или сложить голову… Однажды эта девчонка сказала, что отправляется покорять дикие просторы. Мы с Комо, конечно, не могли оставить ее одну.

Красивая история. Уверен, вполне правдивая. Однако в реальности таких романтиков не бывает. Есть еще что-то, о чем он говорить не стал. Впрочем, ладно. Имеет право не раскрывать душу перед первым встречным.

— И как, много чудес вы здесь видели?

— Много, — снова повернулся ко мне кинокефал, — И жутких, и прекрасных. Но преимущественно кровавых. Африка жестока к своим гостям, да и жителям.

— А мне здесь нравится, — неожиданно сказал я, — Дышится свободнее. Наверное, потому что чистых мало.

— Тебе лучше знать.

Больше кинокефал со мной не говорил. Весь остаток дороги мы так и проехали в молчании, и это было очень умиротворяюще.

В порту Тенгиса мы задержались всего на пять дней, — ошеломительная скорость! — и отправились на двух кораблях, которые как раз привезли очередную партию материалов из метрополии. Доминус Маркус тоже без дела не сидит — эти корабли не зафрактованы. Принадлежат семье Ортес полностью, команды теперь тоже работают на семью, и очень довольны своей судьбой. Заключить пожизненный контракт с аристократами — это гарантия, что твоя семья теперь тоже входит в род. Правда, когда командам сообщили об изменениях планов, радости это не вызвало.

— Доминус Доменико, но это же верная смерть! — высказался капитан Пио, — Центральная Африка никогда не выпускает тех, кто рискует ступить на ее земли! Что мы там ищем, в этом богами забытом месте?!

— А вот это не ваше дело, — жестко ответил брат, — И я не понимаю вашего возмущения! Даже если оставим тот факт, что вы перечите своему патриарху, меня возмущает ваша трусость! Команды кораблей не будут сходить на берег — это мы берем на себя. Вам нужно будет только ждать нас в точке выхода, не сходя на берег — для этого у вас достаточно припасов и воды. Так чего вы боитесь? В прежние времена римские корабли, — парусные, между прочим, — регулярно ходили вокруг африканского континента в Махаджанапади. Насколько мне известно, ходили большей частью вдоль берега, и приставали, чтобы пополнить запасы воды, как раз в тех местах куда мы идем. Что вас теперь-то пугает.