Авантюрист

У Носовой была очень и очень приличная квартирка. Кажется, она досталась ей от третьего мужа. Чрезвычайно достойный был человек, но умер на взлете деловой карьеры. И, что самое обидное, умер не от пули, а от сердечной недостаточности в возрасте вполне цветущем и пригодном для счастливой жизни. По-моему, ему не было и пятидесяти.

У Марии имелся, надо признать, большой опыт обращения с мужчинами, и не только в постели. Я был обласкан, зацелован и накормлен, что для человека, проведшего чуть ли не целую ночь в полете и успевшего только раз поесть за целые сутки, было обстоятельством немаловажным.

— Так о чем ты хотел от меня узнать?

— А разве я хотел?

— Я тебя слишком хорошо знаю, Строганов, чтобы поверить в твое бескорыстно вдруг вспыхнувшее ко мне чувство.

— Ты не права. Я к тебе очень хорошо отношусь. К тому же всегда приятно хоть ненадолго вернуться в пору своей юности.

Машка лежала на боку, а я на спине, и свет позволял нам смотреть в глаза друг другу. Другое дело, что вопреки мнению романистов в этих самых глазах мало что удается прочесть. Во всяком случае, я не рискнул бы утверждать, что способен по глазам прочесть чьи-то мысли. Настроение можно угадать, да и то не всегда. Смею надеяться, что и Машке мои мысли недоступны. Не то чтобы в них содержалось нечто для нее обидное, а просто мало приятного в том, что кто-то заглядывает в потаенные уголки твоей души. Далеко не всегда, к слову, чистые уголки.

У меня было ощущение, что я занимаюсь любовью в музее. Машкина квартира оказалась под завязку забита антиквариатом. Садиться, а уж тем более ложиться на коллекционную мебель было как-то даже неловко. Все время чудилось, что вот-вот войдет музейный служитель и попросит нас выйти вон. Я сказал об этом Машке, но она в ответ только рассмеялась. Видимо, привыкла жить среди вещей, принадлежащих во времена оны графьям, царям, баронам и прочим того же сорта буржуям, ибо трудно поверить, что деревянное ложе, на котором мы сейчас вольно раскинулись, извлечено из каморки пролетария. Или досталось Машке от ее бабушки, которая, к слову, была крестьянкой. Я это говорю с уверенностью, поскольку очень хорошо знал и бабушку Марии Носовой, и ее родителей, простых рабочих, живших от получки до получки, но добродушных и гостеприимных. Не сочтите меня моралистом, но я никак не могу понять, откуда взялась эта тяга к пошлой роскоши у их единственной дочери, которая возлежала на королевском ложе с видом порфирородной принцессы, принимающей знаки внимания от залетного графа. Смущали меня и картины, развешанные по стенам спальни, с которых неизвестные дамы и джентльмены беззастенчиво пялили на нас глаза, сравнивая свои и наши телесные достоинства, благо недостаток одежды на всех без исключения присутствующих здесь персонажах это позволял.

— А что говорил Язон, предлагая товар покупателям?

— Сказал, что выиграл пегаса в карты. А там иди проверь. Но я точно знаю, что это неправда. Иначе Язон не стал бы устранять Каблукова.

— А ты уверена, что это именно он его устранил?

— Не бил Чуев Каблука канделябром по голове. Я ведь не настолько пьяна была, чтобы этого не заметить.

— А откуда вообще канделябр взялся?

— У Каблукова в квартире подобных медных и бронзовых штучек еще больше, чем у меня. Он же коллекционер. У него были давние приятельские отношения с моим покойным мужем.

— А кто тебя пригласил в этот раз к Каблукову?

— Вадик. Он у нас мальчик на побегушках. Каблуков его услугами часто пользовался.

— А ты?

— Я тебя умоляю, Феликс. У Вадика совсем другая ориентация. Ты же знаешь, он племянник моего третьего мужа. Хотя, надо честно признать, во всех этих вещицах он разбирается лучше меня. И, если возникает необходимость что-то продать, лучшего агента не найти.

— А кто принудил вас дать показания против Витьки Чуева?

Мария ответила не сразу, но все-таки ответила:

— Они раздолбали мою машину.

— Кто они?

— Понятия не имею. Машина стояла на стоянке. Ущерб, конечно, не ахти какой, но тут ведь не в машине дело. Мне они грозили куда более серьезными неприятностями, если вздумаю шутки с ними шутить. В принципе, я ничего против Витьки не имею, но, сам понимаешь, своя рубашка ближе к телу. Можешь передать Роману Владимировичу, что если он гарантирует мне защиту от этих отморозков, то я готова изменить свои показания.

— Ты думаешь, эти люди способны исполнить свою угрозу?

— Не смеши меня, Феликс. Я одинокая женщина, а у нас с легкостью отправляют на тот свет сильных и уверенных в себе мужчин. С тобой ведь тоже не шутки шутили, и две дырки на лобовом стекле твоего «форда» тому подтверждение.

Здесь Мария была права. Конечно, я мог бы дать гарантии Носовой и от своего имени, и от имени Романа Владимировича, но она не настолько наивна, чтобы поверить нам на слово.