Авантюрист

Денег у нас было в достатке. Мы сняли лучшие комнаты в гостинице и навели справки о местных знахарках. Знахарок оказалось сразу три, и две из них величали себя «колдуньями»; пределом их колдовского искусства было умение излечить от запора. Все три, не сговариваясь, предложили мне один и тот же набор трав – вероятно, еще в незапамятные времена их бабки воровали друг у друга рецепты. «Снульник» – так назывался этот душистый сбор. «Только глядите, молодой господин, не перебрать бы – надолго заснете, не добудятся»…

Рецепт приготовления был прост. Не прибегая к помощи служанки, я заварил сонный сбор и процедил отвар через тряпицу – боюсь, что дурманящий дух растекся по всей гостинице.

Чонотакс не подавал признаков жизни. Зеркальце, поднесенное к губам, покрывалось испариной – и только. Из чайника с широким носиком я вливал в его приоткрытый рот ежедневную порцию «снульника» – от одного запаха можно было лишиться чувств.

– Не переборщи, – говорила Танталь сквозь зубы.

Распутица тем временем окончательно расквасила дороги, снег сходил, обнажая раскисшую глину. Разговорчивая хозяйка все чаще заговаривала со мной, расспрашивала, куда благородные господа держат путь и не нужен ли лекарь «тому господину, что из комнаты не выходит». Слуги уже поглядывали с любопытством; в гостинице сложно хранить тайны. Я запретил горничным прибирать в Чонотаксовой комнатушке, якобы затем, чтобы не беспокоить больного, но на самом деле боясь, как бы посторонний взгляд не наткнулся на ремни, которыми этот болезненный господин связан.

В комнатушке, где помещался господин маг, не было камина. Я заметил, что Танталь избегает вносить туда свечи и не разжигает огня в присутствии Чонотаксова безжизненного тела.

– Разве ему не все равно? – спросил я с долей сарказма.

Она не ответила.

* * *

Мы проторчали в гостинице почти две недели; и хозяйка, и слуги, и весь поселок опротивели нам до невозможности. Черно Да Скоро отсыпался – ежедневная порция снульника делала свое дело; когда любопытная служанка вопреки запрету сунула нос в его комнатушку, глазам ее предстало зрелище совершенно мирное – человек изможденный, конечно, и лысый, но зато спокойно спящий под покровом черной шубы. И служанка, удовлетворенная, понесла уже прочь пищу для новых пересудов – как вдруг по дороге ей встретился я, раздраженный, злой и беспощадный.

Надо ли говорить, что с каждым днем настроение мое делалось все хуже и хуже; надо ли говорить, что невозмутимая покорность господина мага волновала меня больше, чем волновали бы попытки к бегству. Надо ли говорить, что не служанка была повинна в моем раздражении, но, поймав ее на проступке, я не стал сдерживаться. Я сообщил ей, что господин, который спит в запрещенной для прислуги комнате, болен неизлечимой болезнью, первым признаком которой является облысение, что любопытная служанка может рыть могилку для своих роскошных волос: вскоре они выпадут один за другим, и череп служанки будет в точности похож на череп вышеназванного господина. Что болезнь заразна и, не исключено, все родственники служанки заболеют тоже; не помню, что я еще говорил, но бедная девушка сползла на пол в истерике. Полчаса гостиницу лихорадило, изо всех углов мерещились женские всхлипы; спустя еще полчаса ко мне явилась хозяйка, непривычно холодная и неприветливая, и сурово просила покинуть гостиницу как можно скорее. Потому как за распространение всяческой заразы сажают в тюрьму, потому как у нее, хозяйки, есть управа на всяких проходимцев, повинных в морах и поветриях, и, если мы не подчинимся, она упечет нас в яму и велит спалить наше барахло.

Я поспешил на конюшню, где давно уже договорено было о покупке лошадей, – конюх шарахнулся от меня, выставив перед собой кнут. Видимо, весть о ползучем облысении облетела поселок быстрее, чем известие о пожаре. Я проклял собственный язык; по счастью, ни Алана, ни Танталь не стали меня упрекать. Обе тихо радовались возможности убраться из постылой гостиницы. Времени было едва за полдень, дороги уже не так хлюпали под ногами, я рассудил, что мы с трудом, но доберемся до какого-нибудь хутора раньше, чем сядет солнце.

Монетки, вырученные за лошадей, конюх предусмотрительно прокалил над пламенем свечки; я растолкал Черно Да Скоро и развязал ему ноги.

Господин маг был апатичен и вял. Некоторое время я пытался вытрясти из него признание, что на самом деле он притворяется соней, но у меня ничего не вышло. Мой план, навеянный давней сплетней про изобретательную невестку, неожиданно оказался не просто выполнимым – удачным.