— Хорошо, отец, — ответил голос, принадлежавший, вероятно, подростку. Послышался звук отодвигаемого ящика.
Свои?
— Ну что ты делаешь? — раздраженно произнес невидимый мужчина. — Смотри, все сыплется. Аккуратнее!
— Извини, отец, я не виноват, — пытался оправдаться мальчик.
Свои!
— Сэр! — опрокидывая ящики, Рейли выбирался из своего угла.
(Из сообщения в газете «Таймс» от 5 декабря 1899 года.)
(Из объявления в газете «Новости» (Претория) от 5 декабря 1899 года.)
Том Тэтчер был единственным англичанином в окрестностях Претории. Местные власти оставили его здесь, чтобы сохранить в порядке законсервированные угольные шахты. Он-то и помог Рейли добраться до португальской колонии, посадив в проходивший мимо товарный поезд и дав в проводники своего сына Пита.
В то время, когда Джордж и Пит тряслись в вагоне среди угольных мешков, Тома Тэтчера вызвали в комендатуру, из здания которой прошлой ночью исчезли важные документы, касающиеся планов военных действий. Ему учинили жестокий допрос. Особенно интересовали следователей его связи с другими англичанами, оставшимися на бурской территории. На все вопросы Тэтчер отвечал отрицательно. Соседи-голландцы подтвердили, что Том живет очень замкнуто, гостей у него не бывает и сам он никуда не ходит. Посторонние люди в их квартале вообще появляются очень редко, да и то это либо чьи-то родственники, либо подвыпившие солдаты, случайно сюда забредшие. Хильда Ван дер Люк сообщила, что прошлую ночь Том Тэтчер провел у нее.
Тома продержали в комендатуре до вечера, но потом все-таки отпустили. Он вернулся домой совершенно разбитый и без ужина улегся в постель. Долго ворочался и не мог уснуть. Когда же наконец забылся тревожным сном, в дверь постучали.
Том взглянул на часы. Было без пятнадцати два ночи.
Стук повторился.
За дверью стоял изможденный человек, с головы до ног перепачканный грязью. Это был Уинстон Черчилль, потомок лорда Мальборо, военный корреспондент газеты «Морнинг пост».
(Из книги В. Трухановского «Уинстон Черчилль».)
Вернувшись в Лондон, Винни узнал о гибели в Южной Африке своего друга Джорджа Герберта Рейли.
— Не понимаю, как можно так отзываться об известной писательнице… — Вика покраснела и закрыла «БЛОКЪ-НОТЪ».
— О какой? — Эдик вонзил зубы в котлету.
— Этель Лилиан Войнич…
— А как он о ней отзывается?
— Как о женщине… — сконфузилась Вика.
— Этот шпион трахал ее, что ли? — оживился Бодягин. — Ну и как она ему?
— Эдик…
— А что? Дело житейское. А вообще странно: я почему-то думал, что она старая дева, — он заржал. — Представляю их в постели. Шпион в темных очках и с пистолетом, а она — с рукописью!
— Фу, что за пошлость!
— При чем здесь пошлость? И вообще, что ты все усложняешь? Они такие же люди были, как мы с тобой. Или что ты думаешь, твоя Войнич детей в капусте находила?
— У нее не было детей…
— Все равно… Должно ж быть какое-то удовольствие в этой жизни…
Замявшись, Вика решила сменить тему.