Авантюрист и любовник Сидней Рейли

Особенный гнев вызвало у Дарчия сообщение, что при очередном «обыске» Эболи выдал себя за грузина.

— Издевается, да? Бросает тень на мой народ! Ну ничего, недолго ему гулять на свободе: я поймаю князя на наживку!

Не долго думая, Резо договорился с собственными соседями и пустил слух, будто бы у них дома припрятаны большие ценности: золото, валюта, драгоценности… Для достоверности даже принес и развесил у них по стенам несколько реквизированных чекистами картин:

— Пусть думают, что здесь живут буржуи!

Прошло несколько дней… Каждый вечер Дарчия извинялся перед соседями за то, что вынужден их беспокоить, и устраивал в квартире засаду. И однажды бандиты клюнули…

26 февраля 1918 года самозваного князя и его сообщников расстреляли. А Резо ходил именинником. Больше всего его радовало то, что соседи — пожилая интеллигентная пара — стали относиться к нему с огромным уважением.

А Реллинский отругал грузина:

— Ну что за преступная самодеятельность, товарищ Дарчия? И сам мог погибнуть ни за грош, и посторонних людей подставить! Разве можно в нашей работе опираться на импровизацию? Каждая операция должна быть распланирована до тонкостей!

— Я планировал, — оправдывался Резо. — Мария Прокофьевна согласилась, да и Дмитрия Львовича уговорила. А картины? Разве это не подготовка?

Георгий махнул рукой. Он ценил и любил товарища и прощал ему все «кавказские штучки».

Самого Реллинского в шутку называли Стратегом. Он терпеть не мог приступать к какому-либо делу неподготовленным. Это, утверждал Стратег, лучший способ провалить операцию, даже самую пустяковую.

— Нельзя рассчитывать на случайность, — твердил он подчиненным. — Случайность принесет удачу, случайность расставит ловушку.

Если погибал кто-то из сотрудников отдела, Георгий Васильевич не находил себе места. И винил в случившемся только себя — недосмотрел, не уберег…

Вот и сегодняшней ночью он требовал от своего отряда собранности и бдительности.

— Без необходимости под пули не подставляйтесь!

С собой у Реллинского был список адресов, которые следовало взять под контроль.

— Откройте! Проверка документов! — стучались чекисты в двери. Несколько человек в это время блокировали черный ход.

Чаще всего вынимали «пустой номер». Но в одной из квартир на Обводном канале обнаружили целый склад боеприпасов. Хозяин клялся и божился, будто он и знать не знал, что именно хранится у него в кладовке. Несмотря на все заверения в лояльности к Советской власти, его задержали и отправили на допрос. Оружие было конфисковано.

Светало, когда отряд Реллинского возвращался с задания. Резо тихо посапывал рядом с водителем. Лица у чекистов были серые, осунувшиеся от усталости. У Георгия Васильевича сильно сосало под ложечкой от голода. Про бутерброды, заботливо приготовленные женой, он напрочь забыл.

— Стой! — вдруг хлопнул он по плечу шофера. — Что это там?

Вначале Реллинскому показалось, будто в предрассветной мгле его подвело зрение. Он протер слипающиеся глаза. Нет, ошибки нет! Из-за решетчатой ограды, из пышных крон деревьев торчало… дуло артиллерийского орудия.

— Ничего себе, — пробормотал мигом проснувшийся Дарчия. — Даже не потрудились замаскировать, сволочи!

Чекисты высыпали из автомобиля и окружили подозрительное здание. К их немалому удивлению, это оказалось… румынское посольство.

Несколько мгновений Георгий Васильевич колебался. Но запрет Петерса самовольно проверять резиденции иностранцев явно не относился к такому экстраординарному случаю. К тому же румыны никогда не видели Сиднея Рейли, а потому и опознать Реллинского не могли.

— Че врець, домнуле? — суетился вытащенный из теплой постели посол. — Что вам угодно, господа? Вы не имеете права врываться сюда! Это территория суверенного государства! Я есть неприкосновенное лицо! Вой сынтець бандиць! Это произвол!

— Не кричи, дорогой, — посоветовал румыну Резо. — Скажи лучше, зачем тебе пушка?

«Неприкосновенное лицо» в одних кальсонах попереминалось с ноги на ногу.

— Россия есть варварская страна, — наконец выдавил из себя посол. — Каждую ночь стреляют… Мы должны были как-то себя обезопасить!

— Держать орудие — незаконно, — объяснил румыну Реллинский. — Оденьтесь, пожалуйста. Вам придется дать письменные показания. А пушку мы конфискуем.

В ходе июньских обысков было изъято почти семь тысяч винтовок, 142 тысячи патронов, 644 револьвера, пулеметы, бомбы и пироксилиновые шашки. Немало реквизировано было находящихся в розыске драгоценностей и произведений искусства. Но таким редкостным трофеем, как пушка, мог похвастаться только отдел Реллинского.

Из «БЛОКЪ-НОТА» неизвестного