Авантюрист и любовник Сидней Рейли

Ночь на 18 июля

С начала восстания Вадим спал урывками, по 3–4 часа в сутки, а последние две ночи вообще не смыкал глаз. С приходом подкрепления красные вновь перешли в наступление. Окружной военный комиссар Геккер был опытным командиром: немедленно по прибытии он стал сжимать вокруг мятежников кольцо с севера, взяв железнодорожную станцию Филино, пригодные слободки Урочь и Тверцу.

Даже здесь, за толстыми монастырскими стенами, Вадиму слышны были отдаленные взрывы: город обстреливался красной артиллерией. Красноармейцы словно озверели: они врывались в дома, убивали ни в чем не повинных мирных жителей, брали в плен каждого, кто вызывал у них подозрение.

— Невозможно воевать с дикарями, — полковник Перхуров склонился над схемой, — это варвары, ублюдки, убийцы… — Он поднял голову и прислушался. — Вот, опять бомбят…

Вадим нервно закурил. Он чувствовал себя ответственным перед мирными жителями Ярославля. В начале восстания, когда войсковые части «Союза» и примкнувшие к ним белогвардейские отряды составляли оперативный план действий, первоочередное внимание уделялось именно тому, чтобы в случае боев как можно меньше пострадали жилые кварталы. Большевистские варвары, напротив, ни перед чем не останавливаются, преследуя свои гнусные цели. Они дотла сожгли все постройки на городских окраинах. Их аэропланы только за два дня сбросили на город 12 пудов динамитных бомб. Обезумевшие женщины, старики, дети прячутся в подвалах. Хорошо, если кто успел захватить с собой съестное и запасы воды…

— Товарищ Железный! — в монастырскую трапезную, где располагался штаб, заглянул часовой. — Вернулись разведчики…

— Немедленно проси… — распорядился Вадим.

Офицеры Ремизов и Первухин принесли невеселые вести: кольцо вокруг Ярославля сомкнулось, город занят красными, чекисты развесили на столбах и руинах зданий объявления следующего содержания:

ПРИКАЗ

чрезвычайного штаба Ярославского фронта

Чрезвычайный штаб Ярославского фронта объявляет населению города Ярославля:

Всем, кому дорога жизнь, предлагается в течение 24 часов со дня объявления сего оставить город и выйти к Американскому мосту. Оставшиеся после указанного срока в городе будут считаться сторонниками мятежников. По истечении 24 часов пощады никому не будет, по городу будет открыт самый беспощадный ураганный артиллерийский огонь из тяжелых орудий, а также химическими снарядами. Все оставшиеся погибнут под развалинами города вместе с мятежниками, с предателями, врагами революции рабочих и беднейших крестьян.

Полковник Перхуров грязно выругался.

— Теперь они направляются сюда, — докладывал между тем Ремизов. — Однако возникла некоторая заминка, поскольку восемь их броненосных платформ сползли под откос, загородив собой путь. Вследствие этого прервана связь между частями в Ярославле и войсками на противоположном берегу Волги. Однако это временное явление.

— Что будем делать, господин полковник? — повернулся Железный к командующему группой войск Северной Добровольческой армии. — Держать осаду бессмысленно. Нас здесь слишком мало…

— Бессмысленно, — согласился Перхуров. — Надо удирать.

Железный поморщился.

— Ну, если хотите, отступать, — раздраженно поправил себя полковник. — Это сути дела не меняет.

— Между прочим, — ни к кому не обращаясь, сказал Первухин, — Борис Викторович уже бежа-ли-с…

— Савинков? — изумился Вадим. — Откуда вам это известно?

Первухин тонко улыбнулся.

— У меня везде свои люди, товарищ Железный, даже в ВЧК…

— Ирония теперь неуместна, — нетерпеливо прервал его Вадим. — Пожалуйста, конкретно…

— А если конкретно, то, узнав об операции, которую готовят чекисты во время эвакуации Главного штаба в Казань, Борис Викторович испарился. Через несколько дней он объявился в Казанском монастыре и сообщил, что скрывался у друзей в английском консульстве. Позавчера, запасясь подложными документами, он уехал из монастыря в Москву, чтобы оттуда пробраться в Белоруссию, а затем в Польшу. Бежать ему помог тот самый сотрудник ВЧК, который меня об этом информировал.

— Это не провокация? — с тревогой в голосе спросил Перхуров.

— Нет, господин полковник. Мы вместе воевали и не раз ходили в разведку. Я доверяю этому человеку, как самому себе…

— Впрочем, теперь не время беспокоиться о судьбе Савинкова, — сказал Ремизов. — О себе надо думать…

Все вопросительно посмотрели на Перхурова.

— Нужно каким-то образом прорваться к Волге, — сказал командующий. — В километре отсюда я велел на всякий случай приготовить небольшой пароходик. Если с ним все в порядке…

— Вы гений, господин полковник! — восхищенно воскликнул Ремизов.

Железный, ни слова не говоря, сгреб со стола все бумаги и запихал их в портфель.

Глава 2 ПЕПЕЛ КЛААСА

Из «БЛОКЪ-НОТА» неизвестного