Авантюрист и любовник Сидней Рейли

Организация «Союз защиты родины и свободы» была основана в начале 1918 года. Во главе ее стоял один из бывших руководителей Боевой организации эсеров, опытнейший конспиратор, комиссар Временного правительства при ставке Главковерха, бывший управляющий военного министерства в правительстве Керенского, участник корниловского мятежа, один из организаторов Добровольческой армии и террористических дружин для покушения на В. И. Ленина и прочих членов советского правительства, человек яркой и трагической судьбы Борис Савинков.

Уже в первые недели своего существования «Союз защиты родины и свободы» превратился в масштабную организацию с отделениями в Казани, Муроме, Ярославле, Рыбинске и других поволжских городах, а также в Челябинске и Рязани. Главный штаб находился в Москве. В программу «Союза» входило:

1. Свержение правительства, доведшего родину до гибели.

2. Установление твердой власти, непреклонно стоящей на страже национальных интересов России.

3. Воссоздание национальной армии на основах настоящей воинской дисциплины (без комитетов, комиссаров и т. п.). Восстановление нарушенных прав командного состава и должностных лиц. Некоторым изменениям должны быть подвергнуты только уставы внутренней службы и дисциплинарный.

4. Продолжение войны с Германией, опираясь на мощь союзников.

К началу лета 1918 года численность членов «Союза» достигла 5 тысяч человек. Среди участников организации были народные социалисты, эсеры, левые кадеты, анархисты, офицеры царской армии, работники советских учреждений, в том числе те, которые занимали высокие должности в штабах Красной Армии, в органах военного контроля, на военных складах. Например, некий Ведерников возглавлял весной 1918-го Московскую продовольственную милицию, где другой член «Союза» Покровский (он же Парфенов) командовал кавалерийскими частями.

Вступающий в организацию давал клятву хранить в тайне все, что ему известно о «Союзе», который строился по принципу «пятерок», когда каждый знал имена только четырех других членов организации. Разглашение тайны и измена карались расстрелом.

Москва, 15 мая 1918 года

В Иустинье пропадал сыщик. Переодевшись в ситцевую юбку и простую холщовую рубаху, надвинув повязанный по-крестьянски платок на самые глаза, с корзиной в руке, она семенила по улице за юнкером Ивановым, который, сославшись на неотложные дела («О них тебе уже известно, дорогая…»), торопливо шагал на самую окраину города. Вдруг он остановился и взглянул на часы. Вероятно, ему было жарко, потому что юнкер распахнул пиджак и принялся обмахиваться кепкой. Иустинья наблюдала за ним, спрятавшись за угол дома.

На противоположной стороне улицы появилась миловидная молодая женщина в элегантном костюме. Иванов бросился к ней и пылко приложился губами к ее руке. Он что-то сказал женщине. Иустинья не разобрала, до нее долетели только слова:

— …потерял надежду…

Женщина рассмеялась, взяла юнкера под руку, и парочка, мило воркуя, свернула в Малый Левшинский переулок.

Иустинья, соблюдая конспирацию, поспешила за ними. Иванов, кивнув дворнику, вместе со своей пассией скрылся в темноте подъезда.

Подождав немного, Круглова тоже подошла к дому и, словно в нерешительности, потопталась около входа.

— Эй, бабка! — окликнул ее дворник, здоровый широкоплечий мужик с окладистой бородой. — Ча-во ты тут ошиваесси?

Иустинья шмыгнула носом и пропела елейным голосом:

— Не подскажешь ли, братец, Николай Николаевич не тут живут?

— Который такой Николай Николаич? — нахмурился дворник.

— Фамилии вот не упомню, — сокрушенно покачала головой женщина. — Пожилой такой, из благородных…

— Нет тут никакого Николай Николаича, — отрезал мужик. — Нет и не было. Иди, бабка, куды шла…

Иустинья сдвинула назад платок, обнажив высокий чистый лоб, и взглянула на дворника своими огромными черными глазами.

— Э-э-э… — заметно смягчился мужик. — Да ты не бабка вовсе… Чаво ж ты уродоваешь себя?

У «разведчицы» задрожал голос.

— А как же иначе, братец? Путь-то мне неблизкий был… Мало ль теперь лихих людей на дорогах… А с бабки чаво возьмешь? Только… — она утерла слезу со щеки, — где ж мне Николай Николаича искать? Сестра ентот адрес дала: Малый Левшинский переулок, 3…

— Да нет тут такого, — сочувственно повторил дворник. — На что тебе он?

— У нас голод в деревне, — Иустинья размазывала по лицу настоящие слезы. — Не прокормиться… Сестрица сказывала, иди, мол, к Николай Николаичу, я у него в кухарках ходила, он человек хороший, может, в прислуги возьмет… Ну как же нет Николай Николаича? Я адрес хорошо запомнила: Малый Левшинский переулок, 3, квартира 9…

— Тьфу, — сплюнул дворник. — Какой же там Николай Николаич? Там, как госпожа Милютина съехала, новый хозяин из начальников публичный дом устроил…

— Как ето публичный дом? Для чего?

— Известное дело, для чаво. Целыми днями парочки шасть — туды, шасть — сюды… И днем, и ночью. И таперь одни пришли. А давеча, позавчерась, ентот господин с другою девкою был…

— Прохор! — донесся сердитый женский голос откуда-то из подвального окна. — Про-охор!