Авантюрист и любовник Сидней Рейли

Он стал жертвой провокации, мне известно это наверняка. При всем его опыте, при всей проницательности Борис иногда бывал на редкость наивным. Взять хотя бы его дружбу с полковником Павловским. Еще в двадцать первом я предупреждал Савинкова, что этот грубый и жестокий солдафон крайне опасен. Это он и его люди, совершавшие вылазки в Белоруссию и зверствовавшие там безмерно, стали причиной провала возрожденного «Союза». Если бы не Павловский, мы еще тогда сумели бы поднять в России массовое крестьянское восстание, свергли бы коммунистов и вернулись на родину. И Борис остался бы в живых…

Но Савинков не внял моим советам…

В июне двадцать третьего мы узнали о существовании в Москве подпольной противосоветской организации наподобие нашего «Союза защиты» или кадетского «Национального центра». Горстка мужественных людей решила продолжить дело, начатое русскими революционерами в 1918-м, — освободить родину от красного террора. Я гордился тем, что, несмотря на все беды и лишения, которые свалились на голову нашему поколению, есть еще храбрецы, способные выстоять, не сломиться в самых нечеловеческих условиях.

Зная об огромном опыте Савинкова, о его преданности делу революции и освобождения России от большевиков, члены московской делегации связались с Борисом через своего представителя в Париже Мухина. Он сообщил, что руководство организации хотело бы привлечь к работе Бориса Викторовича, так как в рядах членов начались разногласия.

— Ликвидировать их и сплотить наши ряды можете только вы, — подчеркнул Мухин.

— Поедете? — спросил я Бориса, когда он рассказал о визитере из России.

Савинков пожал плечами:

— Сначала я должен удостовериться, что это не провокация… Свяжусь с Павловским.

Вскоре пришла телеграмма от полковника:

«Сведения товаре подтвердились тчк вышлите согласие концессию».

Я провожал Бориса на вокзале Ватерлоо. Был очень жаркий день, солнце расплавляло мозги, беседа не клеилась, и я молил Бога, чтобы поезд поскорее отправился. О, если б я знал тогда, что вижу Бориса в последний раз!

На следующий день, купив газеты, я на первой же странице обнаружил чудовищную информацию:

«Стала известна судьба полковника Павловского, «прославившегося» своими зверствами на территории западных областей России и Белоруссии в 1921 году. Два года назад, когда красными была раскрыта его банда, Павловскому удалось бежать. Он скрывался до сентября 1923 года, а потом вдруг объявился в Москве, где и был арестован сотрудниками ОГПУ. В настоящее время полковник Павловский в ожидании расстрела содержится в Бутырской тюрьме».

В глазах у меня потемнело. Значит, чекисты хитростью выманили Савинкова в Россию! Значит, они перехватили письмо Бориса полковнику и сами дали телеграмму, заставившую моего друга покинуть Францию!

Но еще больший удар ждал меня вечером того же дня, когда из Варшавы позвонил ближайший помощник Савинкова по руководству «Национальным союзом» и сообщил, что Борис благополучно добрался до Польши и в данный момент нелегально пересекает границу с Россией!

— Это провокация! — крикнул я, но в трубке уже послышались короткие гудки.

Через несколько дней, в августе 1924-го, в «Известиях» появилось сообщение, которого я ждал и боялся:

«В двадцатых числах августа на территории Советской России органами ОГПУ был задержан Борис Викторович Савинков, один из самых непримиримых и опасных врагов рабоче-крестьянской России…»

А еще через несколько месяцев — короткая информация в «Таймсе»:

«7 мая 1925 года в Москве покончил с собой видный деятель антисоветского движения Борис Савинков… В ожидании расстрела, назначенного ему судом, он содержался во внутренней тюрьме ОГПУ на Лубянской площади… Воспользовавшись отсутствием оконной решетки в комнате, где он находился по возвращении с прогулки, Борис Савинков выбросился из окна и разбился насмерть…»

Интересно, что это за тюрьма без решеток на окнах?!

Бориса нет. Но я продолжу начатое им дело! Я жизнь свою положу, чтобы стереть с лица земли красную сволочь!»

Берлин, начало октября 1924 года

— Таким образом, я пришел к выводу, что в новых условиях мы должны отказаться от идеи массовых вооруженных восстаний и террористических актов и перейти к более действенной пропаганде, — закончил Вадим и внимательно оглядел всех собравшихся в офисе Владимира Орлова, русского белоэмигранта, бывшего следователя по особо важным делам при департаменте полиции Петербурга, открывшего в Берлине разведывательную фирму.

— Да уж, — усмехнулся помощник Орлова, сын царского сенатора Алексей Бельгардт. — Что касается пропаганды — тут нам следует поучиться у большевиков. Здорово у них это получается — подлоги и подтасовка фактов…