Авантюрист и любовник Сидней Рейли

Седовласый академик в президиуме поспешно вскочил и замахал на него коротенькими ручками. Докладчица скосила глаза, запнулась, покраснела и снова заговорила, быстро-быстро. Публика в первом ряду оживилась и с научным интересом осмотрела журналиста. Шелл плюхнулся на свободное место и выставил вперед диктофон.

Зал бурно зааплодировал.

Лютикова В. В. спустилась с подмоста и торопливо направилась к выходу. Шелл вскочил и, забыв выключить диктофон, побежал за ней.

Москва, улица Горького

— Ты без очков совсем другая…

— А ты в очках совсем другой…

Оба рассмеялись.

— У меня линзы, — сказала Вика. — Пока привыкла, чувствовала себя голой, а теперь ничего… А у тебя сколько?

— На правом минус три, а на левом — минус два с половиной… У меня давно близорукость, я и сам не знал. А теперь приходится много работать с бумагами, — Эдвард Шелл снял и протер очки.

— Ты правда сильно изменилась, — сказал он. — Взрослой такой стала… И очень похорошела…

— Ты тоже здорово возмужал. И производишь впечатление солидного человека.

— А я и есть солидный человек, — сказал Эдик. — Специальный корреспондент радиостанции «Немецкая волна» по странам Восточной Европы.

— Значит, по командировкам все время? А где же ты ведешь оседлый образ жизни?

— В Кельне.

Они вышли на Пушкинскую площадь. Несмотря на осеннюю хмарь, усиленно работал фонтан. Какой-то чудик бросал туда монетку за монеткой, словно в игральный автомат. На скамейках, потягивая «Фанту», гоготали подростки. Фотограф с удавом на шее приставал к прохожим. Но они охотнее шли к его конкуренту, который пристроил рядом с Пушкиным своего фанерного Горбачева. Постовой милиционер индифферентно лузгал семечки.

— Отвык я все-таки от советской действительности, — хмыкнул Эдик. — Давай сядем где-нибудь в тихом месте. О, — вспомнил он, — поехали в «Метлу».

— Ну уж нет! — наотрез отказалась Вика. — Там теперь такой бардак!

— Тогда в «Арагви».

Шеллу было приятно, что на его спутницу оборачиваются посетители ресторана. Что-то в ней появилось такое, чего он и сам не мог определить. В зале были женщины и покрасивей, и понаряднее, но Вика выделялась среди всех. Во Франции это ее новое качество назвали бы шармом, в Англии — стилем, а в Германии таких женщин не было, нет и не будет.

— Ну рассказывай, — Вика поднесла к губам бокал с «Киндзмараули». — Как ты попал в Кельн?

— Женился, — не слишком охотно ответил Эдик. — На немке.

Вика рассмеялась.

— Извини, — она подавила смешок, — просто я вспомнила…

— Про тысячу долларов и невесту-иностранку? — понимающе кивнул Шелл. — Все обошлось гораздо дешевле. Моника стажировалась в МГУ как славист…

— И однажды случайно принесла тебе макулатуру? — поддела его Вика.

Эдик оглушительно захохотал. Ему импонировала ее ироничность.

— Да нет, мы познакомились более прозаическим образом. В библиотеке. Потом… мне нужно было срочно уносить ноги. Я думал, что женюсь по расчету.

— А оказалось — по любви? — Вика залпом допила вино.

— Трудно сказать… — Эдик пожал плечами. — У нас уже двое детей. Игорю — три с половиной, Юля на год моложе…

— Русские имена? — удивилась Вика.

— Ну не Гансом же сына называть, согласись…

— Звучит красиво, — не стала спорить Вика. — Юля Бодягина.

— Юля Шелл, — поправил Эдик. — А я — Эдвард Шелл. Это фамилия Моники…

— Эдвард Шелл, — повторила женщина. — Странно… Значит, все получилось, как ты хотел…

— Не совсем так, но близко, — Эдик отщипнул кусочек сулугуни. — Ну, хватит обо мне. Среди нас есть гораздо более интересные личности. Например, некая Виктория Валентиновна Лютикова, сорвавшая овации на международном симпозиуме… Погоди-ка, — он выложил на столик диктофон и включил его: — Фрау Лютиков, радио «Немецкая волна», позвольте задать вам несколько вопросов. Кто вы по профессии?

— Архивариус. Начальник отдела Центрального Государственного архива.

— Имеете ли научные звания, степени?

— Доктор исторических наук. Доцент историко-архивного института.

— Ого! — Эдик выключил диктофон. — Ну ты, старуха, даешь… Первый раз вижу такого молодого и красивого доктора наук!

— По-моему, ты научился говорить комплименты… — улыбнулась Вика.

— Нет, правда, я поражен.

— Мою кандидатскую засчитали как докторскую, вот и весь секрет.

— Тем более! — восхитился Шелл. — Давай выпьем за тебя!

Опорожнив бокал, он спросил:

— Ты замужем?

— «Немецкую волну» интересует личная жизнь архивариусов? — Вика сделала глоток. — Согласитесь, герр Шелл, этот вопрос не по теме нашей сегодняшней беседы.

— Отчего же? — возразил Эдик. — Вы просто пока не привыкли к подобным вопросам. Между тем западные журналисты задают всемирным знаменитостям вопросы и похлеще. Оцените мою скромность и деликатность: я хочу всего лишь узнать о вашем семейном положении. Итак, фрау Лютикова…

— Я не фрау. Я фрейлен… Вы удовлетворены? Шелл растерялся.

— Ну и правильно, — сказал он нарочито бодрым тоном. — Нечего доктору наук мыть посуду всяким хмырям!

— Посуду все равно приходится мыть, — тонко улыбнулась Вика.

— Э-э-э… Черт возьми! Ты меня ставишь в тупик.

— Чем еще интересуются ваши радиослушатели, герр Шелл?