Авантюрист. Избранное 2010

Это… как это не вытряхивают? Комоды дохнут на глазах. Зерновые как начали падать в 2008, так даже и не отскочили ни разу. Металлы все уже загнулись в главную коррекционную волну. Энергоносители, от газа до урана, встали строго вниз — только дрова дорожают. Думаю, та же нефть к октябрю–ноябрю уйдет к $45, может даже заскочит на недельку–другую к $35. А золото, действительно, делает вид что оно вечная ценность. Просчитался я с волнами в свое время и поспешил с идентификацией места золота на первом этапе кризиса. Ну, поглядим. Я все–таки думаю, что с сережками и колечками вся шутка еще впереди. Причем это впереди не очень далеко.

Россия

К сожалению, реальность оказалась немного другой — кризис захватил и Россию. В связи с этим у меня к Вам два вопроса.

Про российские дела я пишу сейчас пространный коммент. Но если Вы считаете сегодняшние процессы в России кризисом, то Вы явно родились уже в постсоветской России. То, что сейчас происходит — это необходимая, но все еще недостаточная, прочистка мозгов властей, бизнеса и населения. Разве что жителям моногородов несколько больше досталось. А перспективы России зависят именно от того, вкурят ли все перечисленные категории серьезность мировых процессов, или так и будут ждать, что ударный менеджерский труд озолотит нацию. Говоря об обычных гражданах, я пока вижу очень ограниченные сдвиги в представлении о том, что есть работа, а что — дуракаваляние. Значит придется пережить несколько более жесткую встряску, чем уже случившаяся — иначе объективная реальность до большинства не доходит.

С выводами согласен, но напрашивается вопрос: Вы думаете, что–то серьёзное изменится в поведении большинства после осознания вышеуказанного?

Надеюсь. А на что нам еще прикажете надеяться — на марсиан? Мировая либерально–потребительская экономика аннигилирует, а мы продолжаем развлекаться всяким мерчандайзингом и клинингом, как будто коммунизм уже построен. Как сказал Сорос, накануне Интернет–краха 2000 — «Странно. Музыка уже давно закончилась, а люди все еще танцуют». Ну, я надесь мы танцевать все–таки закончим чуть раньше, чем рухнет потолок.

И у кого сильнее упал уровень жизни в результате кризиса, у продавцов–менеджеров или у рабочих на заводе? Про всяких умельцев–индивидуалов я не говорю, они всегда при деле.

Согласен. Но Вы просто слишком узко смотрите на проблему. Экономика должна начать в комплексе реструктурироваться, а это требует массового изменения взглядов властей, бизнеса и граждан на ее желательное устройство. Пока же все три категории всячески стараются стимулировать окочурившуюся либерально–потребительскую модель, что и влечет за собой сопутствующие жертвы в лице рабочих. Я не сильно люблю почем зря критиковать власти, но каждый раз как Медведев бодро объявляет о намерении еще лучше наладить либерально–рыночные механизмы, меня аж передергивает.

Намедни ДАМ призвал облегчить узы бизнеса и провозгласил оный двигателем инноваций и прогресса в стране. Не настораживает упор на капиталистический путь и демократию, как цель и панацею?

Еще как настораживает. И это мягко сказано. Пусть Медведев на меня сильно не обижается, но он типичный пионер–отличник, под завязку забитый подростковыми иллюзиями. Питерское юридическое образование — ничего не поделаешь. Но вообще–то, к 40 с хвостиком пора уже и взрослеть. Хотя бы перестать очаровываться собственными круглыми речами и красивыми идеями про сферических коней в вакууме.

А какую по-Вашему идею он должен дать обществу, чтобы то не сочло его умалишенным?

Надо не давать красивые идеи, а инструментально реализовывать практичные. Приятно и легко строить коммунизм в голове и делиться построенным с окружающими. А вот хотя бы ввести обязательный гостехрегламент по безопасности на предприятиях, с действенными санкциями за нарушения, и проследить за его внедрением — это работа унылая, мелкая, как вышивание, и вообще гнусная. Ее делать тяжело, неприятно, и не эффектно. Путин кайлом махал далеко не всегда там и так, где и как я считал правильным, но кайло у него в руках я видел. Медведев похоже решил обойтись авторучкой.

Михаил, что так всё плохо?