Авантюрист на поводке (СИ)

В ней накопилось столько всего, что она охотно измолотила бы камень в мелкие осколки. Заодно и злость бы выпустила всю без остатка. А она злилась! На дело, которые оказалось таким сложным, на бабулю Орабель, решившую целую неделю колесить по городу и делать дурацкие снимки, на навязанного ей ловкача, который глупо подставился под удар и теперь мог погибнуть ни за что. На неизвестно где болтавшегося комиссара Матьё, которого она даже не знала, и заодно на бывшего комиссара Бланшетта, уговорившего на дурацкую сделку. И снова на Жерара, некстати разбудившего в Макс давно уснувшие хрупкие чувства. Она страшно злилась на то, что по участку однажды поползли самые грязные сплетни о ней и Анри Бланшетте, и на того, кто их распустил, огорчённый тем, что она отклонила его ухаживания. Ей было больно видеть презрительные усмешки на лицах сослуживцев, думавших, что Макс идёт на повышение благодаря связи с пожилым комиссаром, которого она воспринимала как родного отца! Как было плохо, когда Бланшетт уволился… И как же это всё злило! Ещё она вспомнила бывших ухажёров и вообще всех людей, которые все что-то ожидали от Макс и брали, брали, не трудясь давать взамен! И она злилась на Жильбера и Кати, заперших сына, и на Флобера, невовремя вспомнившего о своей любви, и на Мари-Жанну, которая подговорила Жерара удрать из Соврю-мэнор. И снова на Жерара, который наверняка получал удовольствие от того, что выпрыгнул в окно и унёсся в неизвестном направлении. А также радость, когда избавился от поводка…

А пуще всего Максис Жаклин д`Обер злилась на себя. О, она в ярости была от себя, той, которая отчего-то умела лишь злиться. Куда подевалось всё остальное? Злющая женщина на пути неизвестно куда, без перспектив и даже без мужа, зато со старинным сервизом и бесконечно сыплющимися ниоткуда букетами. Отпугивающая всех своей злостью… Всех, кроме Жерара.

Сейчас бы отхлестать его по щекам за все, что было и чего не было. Но между ними была каменная стена, и её следовало убрать. Вот сейчас благодаря минералу и злости она сумеет, да, сумеет! Ей даже показалось, что у неё засветились собравшиеся в кулак пальцы.

Макс уже приготовилась разнести скалу вдребезги, когда вдруг о её ноги потёрся рыжий толстый Папийон. Она опустила взгляд и встретилась глазами с котом, и он вопросительно мявкнул в ответ. И Макс опомнилась. Вдребезги – не стоит, потому что будут осколки, которые могут навредить людям, да и ей самой. И всю скопившуюся злость лучше взять бережно в руку и ею легко, как по маслу, сдвинуть огромную каменную плиту в сторону.

– Прошу, – сказала она, оборачиваясь к повару и полицейским.

– После вас, мадемуазель детектив, – так же вежливо ответил один из ребят, опуская котёнка на землю.

Когда собираешься встретиться с врагом, в руках лучше держать что-то менее хрупкое и нежное.

ГЛАВА 35. Сладкое или горькое?

Кот Папийон бросился вперёд всех, оглашая окрестности истошным мявом. Макс побежала за ним, держа наготове парализант. Она едва ли понимала, что местность вокруг изменилась и всё выглядит, как в сказке. Да и до сказок ли ей было?!

Зато следы были уже не важны и не особо нужны. Надо было лишь поспевать за Папийоном, который, очевидно, храбро спешил на выручку своей хозяйке. А вскоре среди зарослей мелькнули чьи-то фигуры.

– Стоять! Полиция! – заорал один из полицейских, вроде бы Люка, хотя фигуры никуда вроде бы и не бежали.

Макс, вот сколько ни служила в полиции, никогда не понимала выкрика «стоять!» Ну в самом деле, кто-нибудь когда-нибудь останавливался, если действительно убегал? Обычно после такого крика беглецы только ускоряются. Вот и сейчас, услышав «стоять, полиция», двое из живописной группы тут же пришли в движение и попытались скрыться за расцветающими деревьями. Макс плохо понимала и в живописи, и в цветущих деревьях, но, кажется, это были какие-то апельсиновые или мандариновые кущи. Но самое плохое, так это то, что из цветущих кущ послышались выстрелы. Двое из полицейских тут же среагировали и, пригнувшись, с пистолетами в руках дружно ринулись «на задержание». Третий же двинулся к застывшим возле скалы людям, которых держал на прицеле… Жерар.

Макс пригляделась, обнаружила второго Жерара среди тех, кто стоял и сидел лицом к скале и зашипела сквозь зубы. Сидели Флобер и Орабель – Макс, разумеется, первого в лицо не знала, но кто это ещё мог быть?

– Люка! – шикнула она на третьего полицейского. – Не стреляйте! Жан, живее за мной!

– Но что я могу, мадемуазель? – вопросил тот, но все же храбро пошёл рядом.

– Унести отсюда мадам Соврю, конечно, – сказала Макс. – А если получится, то и нотариуса увести.

Они побежали за третьим полицейским, виляя из стороны в сторону и пригибаясь, потому что выстрелы звучали совсем рядом. Жерар с ружьем повернулся и выстрелил в Люка – Макс безошибочно узнала в оружии парализующее ружье. Такие давно сняли с вооружения магполиции, потому что эта штука оказалась чересчур действенной, и у жертв часто случались сердечные приступы или не выдерживал мозг. Полицейский упал.