Авантюристка

Детектив занял место Годфри и снял шляпу, обнажив голову с черными, под стать густым широким бровям, волосами. Теперь я могла изучить его лицо не менее внимательно, чем он сам наверняка изучал людей, с которыми встречался в ходе расследований. Глаза у него были серые, но им недоставало дружелюбия и честности, что светились в отливавшем стальным блеском взгляде Годфри. Глаза сыщика пристально смотрели на мир, словно разглядывали его под микроскопом.

Длинные тонкие пальцы Холмса покоились на полях цилиндра и набалдашнике трости. Казалось, каждая клеточка его тела находится в постоянном напряжении. Взгляд его зорких глаз то метался по столу, то пронизывал меня и Ирен, подобно тому как вспышка молнии прорезает летнее небо. Наконец он заговорил вновь своим негромким высоковатым голосом, в котором слышалось его извечное нетерпение:

– Кажется, я был недостаточно точен, когда сказал, что имею честь беседовать с мадам Нортон. Я имею честь беседовать с мадам Годфри Нортон, урожденной Ирен Адлер.

Ирен изящно махнула рукой:

– Разве детали так важны, дорогой мой мистер Холмс?

Сыщик улыбнулся уголком губ:

– Разумеется, ведь газеты давно похоронили вас и вашего мужа, мадам.

– Газеты нередко выдают вымысел за правду, – парировала примадонна. В ее медово-карих глазах вдруг засветилась наигранная простота: – Вы хотели проконсультироваться со мной по какому-то делу?

Холмс расхохотался – да так, что спугнул голубей, примостившихся на спинках свободных стульев.

– Безусловно, мадам. Нам с вами многое нужно обсудить, но сложившиеся обстоятельства и правила приличия позволяют мне затронуть лишь одну из касающихся вас тем.

– Как обидно.

– Для меня или для вас?

Она слегка пожала плечами на французский манер и на мгновение опустила веки.

– Быть может, для нас обоих, мистер Холмс.

Сыщик стрельнул глазами по сторонам и подался вперед:

– Расскажите мне все, что касается исчезновения Луизы Монпансье.

– Вы просите немало, мистер Холмс.

– Зачем же мне довольствоваться крошками, когда я могу съесть целый пирог? Да будет вам притворяться, мадам; вы слишком умны, чтобы отрицать очевидное. Мадемуазель Луиза целый день не появлялась дома, затем вы с супругом вернули ее в семью. Сразу после этого она исчезла. Вы должны рассказать мне все, что вам известно.

– Почему?

Холмс задумался.

– Большинство людей при возможности выбора предпочитают говорить чистую правду, нежели воздвигать стену лжи. Подозреваю, что Луиза Монпансье жива, и вы своим рассказом поможете ее тете избежать дальнейших подозрений. Женщина ни в чем не виновата, чего, впрочем, не скажешь о ее дяде.

– Обещаю, совсем скоро мы вернем мадам Монпансье ее доброе имя.

– Может, и так. Но пока скажите мне вот что: где Луиза? Полагаю, вам, мадам, это известно – и всегда было известно.

– Далеко не всегда, мистер Холмс. Но я знаю, что теперь – и только теперь – она счастлива, и ей ничего не угрожает.

– А ее исчезновение? Что за авантюра?

С лица примадонны сошла показная беспечность.

– Девочка пыталась утопиться в Сене. Ее спас Годфри, мой супруг. – Холмс пренебрежительно взмахнул рукой, давая понять, что ему и так известно, о ком идет речь. – Мы отвезли ее домой в надежде, что в семье не узнают о том, какие чувства бушевали в душе юной леди.

– Почему она пыталась покончить с собой?

– Дядя не одобрял ухаживаний ее кавалера. В возрасте Луизы подобные препятствия могут казаться непреодолимыми. – Ирен твердо придерживалась истины, насколько это было возможно.

– А теперь она, стало быть?..

– Там, где ей хорошо. При первой же возможности она свяжется с родными. Или я могу направить ее к вам, чтобы не лишать вас славы в раскрытии этого дела.

Холмс поджал губы. Холодные глаза его мерцали ледяным блеском.

– Здесь я вижу лишь очередное тайное бегство влюбленных. Кажется, вам и раньше нравились подобные затеи, мадам.

– Слегка отдает мелодрамой, мистер Холмс, но у меня действительно есть подобная слабость, – улыбнулась Ирен.

Холмс слегка постучал тростью по выложенному плиткой полу:

– Уверен, дело это не ограничивается романтическими эскападами Луизы. Я видел так называемые загадочные письма, разгадать смысл которых под силу даже ребенку. План, конечно, смехотворен, но кто-то рассчитывает извлечь из него выгоду. Я не имею в виду вас: похоже, вы сейчас и без того достаточно хорошо устроены.

– Отставка пошла мне на пользу.

– Должно быть, жизнь в безвестности, – промолвил вдруг Холмс, наклонившись к примадонне, – для вас невыносима. Слишком длительное безделье и меня сводит с ума. Вы ведь не можете вернуться на сцену, пока не опровергнете фиктивные сообщения о своей смерти. Что же вам еще остается, кроме как вмешиваться в дела посторонних?

– О своей работе вы так не отзываетесь.

– Я профессионал.

– Я тоже.

– Отнюдь, мадам. Вы были профессиональной оперной певицей. Сейчас же путь на сцену вам заказан. Неудивительно, что вы нашли себе другое развлечение.

– И какое же?

– Я уже сказал: вмешательство в чужую жизнь.

– Полагаю, мистер Холмс, сейчас именно вы вмешиваетесь в мои дела, а не наоборот.

– Ага! Стало быть, вы не отрицаете, что впутались во что-то!