Авантюристка

– У меня было много любовников, – обратилась актриса к Ирен, – но ни одной преданной подруги. Эта мисс Аксли (так она произнесла мое имя; я обрадовалась, что даже Божественной Саре с трудом даются иностранные слова) – настоящая диковинка!

– Мерси, – скромно поблагодарила я. Может, она не так уж безнравственна?

– И цены ей нет, – беззаботно промолвила Ирен. – Бывала ли ты в последнее время в кафе?

– Ах да, помню-помню наш веселый маскарад. Мы были шикарны, не правда ли? Напрасно ты отказалась от дуэли, дорогая. Мой сын Морис с момента шестнадцатилетия уже дважды принял сей благородный вызов, отстаивая мою честь. В наше время поединки на шпагах так драматичны!.. И столь безвредны! Представить себе не могу, как мужчины выигрывали войны благодаря шпагам.

– Ты ошибаешься. – Ирен потянулась за яблоком, и я с ужасом заметила, как в корзине с фруктами вдруг зашевелилась скользкая змея. – Победе способствовали корабли, порох и конница, а потом – пушки. Шпаги служили лишь украшением. Порой мужчины невероятно тщеславны.

– Почти столь же тщеславны, сколь мы, женщины, – засмеялась Сара. – Полагаю, мисс Аксли – исключение.

– Конечно! Она очень мила и почти всегда искренна.

– Почти? – не преминула возмутиться я.

– Какое изысканное произношение, – восторженно промолвила актриса. Я вся сжалась от охватившего меня раздражения. – Жаль, что мне не дается английский. Полагаю, у меня был бы не менее очаровательный акцент, чем у мисс Аксли, когда она говорит по-французски. Особе, обладающей истинным обаянием, не найти более ценного достоинства, каким бы ни было ее происхождение.

– Правда? – спросила я по-английски, еще больше вытягивая спину.

Губы актрисы, накрашенные красной помадой, чуть приоткрылись, обнажая белые зубы, показавшиеся мне слишком большими и острыми.

– Vraiment[32], – промолвила она с улыбкой и повернулась к Ирен: – Я очень хотела бы изъясняться на языке месье Шекспира, но, боюсь, зритель будет замечать лишь меня, а не пьесу. Пожалуйста, почитай мне что-нибудь из великого поэта – я просто млею, когда слышу Шекспира на родном ему языке.

Ирен поднялась – в ее движениях появилось нечто змеиное, присущее Саре, – и принялась декламировать монолог Катарины из «Укрощения строптивой». Сара слушала с пристальным вниманием, подперев голову ладонью, запустив белые, словно гребень из слоновой кости, пальцы в ниспадавшие волнистые локоны, прикрыв глаза и устремив бледный профиль к потолку. Казалось, каждая ее поза предназначалась для фотографии или портрета. Конечно, от моего взора не ускользнула фальшь, скрывавшаяся за фасадом искусства, и все же я в немом восторге наблюдала, сколь изысканно эта женщина себя преподносит.

Когда актриса застывала в картинной томной позе, от нее исходил необыкновенный магнетизм, но все же моим вниманием вновь завладела Ирен. Она с неповторимой иронией декламировала знаменитое «наставление женам», внешне призывающее к смирению, а в действительности пробуждающее в женщине бунтарское начало. Конечно, мне уже доводилось видеть Ирен в актерском амплуа – например, в комических операх Гильберта и Салливана или в речитативах перед началом арии. Однако сие кулуарное выступление занимало меня куда больше – быть может, потому, что сейчас Ирен в одиночку творила иллюзию перевоплощения. Лицемерие ее персонажа расцвело в экстравагантном интерьере гостиной пышным цветом.

– Браво! Браво! – восклицала Сара, аплодируя моей подруге. Она высоко подняла руки и слегка склонила голову, отчего непослушные локоны огненной гривой пали ей на плечи. – В жизни не сыграла бы строптивую, ведь в этой пьесе нет ни одной жертвы.

Ирен снова опустилась на диван и огляделась в поисках недоеденного яблока.

– Поздно, дорогая, – заметила Бернар. – Съели! Султан, моя анаконда, мастерски заметает следы. Она оказалась куда полезнее удава, пожиравшего мои диванные подушки. Пришлось застрелить Отто.

– Кого застрелить? – пролепетала я.

Божественная Сара опустила страусовый веер на пеструю обивку дивана:

– Удава звали Отто. Я даже не успела сменить ему имя.

Воздержусь от описания всех удивительных обстоятельств той странной встречи – точнее, странных обстоятельств той удивительной встречи. Скажу лишь, что в доме Сары Бернар эксцентричность была почетным гостем.

Меня, однако, необыкновенно поразило, что великая актриса – думаю, на сцене она смотрелась весьма впечатляюще – оказала столь теплый прием мне, воплощению всех мыслимых и немыслимых условностей. Должно быть, мое появление в хаотичной мизансцене ее обители стало для Сары своеобразным приключением: противоположности притягиваются.

И все же чутье подсказывало мне, что наш визит к Саре Бернар окажется еще одним непостижимым доказательством гениальности моей подруги. Даже при том, что мне приходилось постоянно остерегаться змей и ползучих растений, я совершенно точно знала, что у Ирен была веская причина обратиться за помощью к великой актрисе.