Авантюристка

— Ле Мир, вы просто ребенок. Нашли новую игрушку! У вас она будет. Но вы не завтракали. Мы поедем туда днем; я уже договорился о встрече с хозяином.

— Ах! В самом деле, вы совершенство. И… как хорошо вы меня знаете. — Она запнулась в поиске слова, потом резко сказала: — Мистер Ламар, могли бы вы сделать мне одолжение?

— Все, что угодно, Ле Мир, все, что только есть в мире.

Она снова засомневалась, потом сказала:

— Не называйте меня Ле Мир.

Я засмеялся:

— Конечно, сеньора Рамал. А что за одолжение?

— Это…

— Это?..

— Не называйте меня Ле Мир и не называйте меня сеньорой Рамал.

— Но я должен к вам как-то обращаться.

— Зовите меня Дезире.

Я посмотрел на нее с улыбкой:

— Я думал, вы разрешаете так вас называть только определенным людям.

— Так оно и есть.

— Тогда это будет наглостью с моей стороны.

— Но если я прошу?

Я стал понимать ее и сухо ответил:

— Дорогая Дезире, нет такой другой.

— Вы всегда так холодны?

— Когда хочу.

— Ах! — Это был вздох, а не восклицание. — И на корабле… вы помните? Посмотрите на меня, мистер Ламар. Неужели обо мне нельзя думать?

Ее губы дрожали; глаза горели странным огнем, но взгляд был нежным. В самом деле, она заслуживала того, чтобы о ней думали, безусловно, мой пульс убыстрился.

Нужно было быть стоиком, и я посмотрел на нее с циничной улыбкой и сказал самым спокойным голосом:

— Ле Мир, я бы мог любить вас, но я не буду. — И я повернулся и вышел, не произнеся больше ни слова.

Почему? Я совершенно не понимаю. Это явно было мое тщеславие. Всего несколько мужчин завоевали Ле Мир; другие подчинялись ей; но ни один не мог устоять перед ней. В этом было какое-то удовлетворение.

Я ходил по холлу в отеле до возвращения Гарри, по-идиотски довольный собой.

За завтраком я рассказал Гарри о наших планах отправиться в круиз, он так же с радостью согласился, как и Ле Мир. Он хотел сняться с якоря тем же вечером. Я сказал, что нужно было дождаться денег из Нью-Йорка.

— Сколько? — спросил он. — У меня полно…

— Я запросил сто тысяч, — сказал я.

Ты что, собираешься купить его? — Он был в изумлении.

Потом мы стали обсуждать маршруты. Гарри был за Гавайи, Ле Мир за Южную Африку.

Мы подбросили монетку.

— Орел, — сказала Дезире, и так и вышло.

Я попросил Ле Мир не уходить далеко от отеля, пока мы оставались в Сан-Франциско. Она так и сделала, но с большим трудом.

Никогда я не видел существа настолько полного психической энергии и огня; только суровой сдержанностью она могла заставить себя быть спокойной.

Гарри держался около нее все время, хотя темы их разговоров были за гранью моего восприятия. Также я не понимал эти брызги идей и ежеминутные признания в любви.

Был прохладный солнечный день позднего октября, когда мы подняли якорь и вышли из Золотых Ворот. Я взял яхту в аренду на год. Я также сделал и Другие приготовления на случай, если Ле Мир все это надоест.

Они с Гарри восхищались яхтой, что меня не удивило. Яхта и правда была превосходной. Бока белые, как морская пена; все над палубами из сверкающей желтой меди и красного дерева, и все такое чистое, как голландская кухня. Кроме капитанской, там было пять кают плюс гостиная, столовая и библиотека. Еды у нас было много и великолепный повар.

Первым нашим портом стала Санта-Каталина. И в день, которым может похвастаться только Южная Калифорния, мы бросили там якорь в пять вечера. Спустили лодку, чтобы добраться до берега.

— Что там? — спросила Ле Мир, указывая на берег, когда мы ждали, пока спустят лестницу.

Я ответил:

— Туристы.

Ле Мир пожала плечами:

— Туристы? Да! Только не это. Пойдемте!

Я засмеялся и пошел к капитану сказать, что мадам не понравилась Санта-Каталина. В следующую минуту лодка была поднята обратно, якорь тоже, и мы отправились в путь. Бедный капитан! За неделю он привык к сменам настроения Ле Мир.

В Сан-Диего мы вышли на берег. Ле Мир понравились какие-то индейские пледы, и Гарри ей их купил; но потом она сказала, что хочет взять с собой индейскую девочку лет шестнадцати — как компаньонку, я сказал твердое «нет». Но это ей почти удалось.

С месяц мы заходили в один порт за другим. Мазатлан, Сан-Байас, Сан-Сальвадор, Панама-Сити — мы выходили в каждом на час, иногда на два или три дня.

Ле Мир загружала яхту всякого рода реликвиями, всем подряд. Были ли они отвратительными или красивыми, полезными или нет, настоящими или подделками; если вещь ей нравилась, она покупала ее.

В Гуаякиле мы впервые столкнулись. Это был наш второй вечер там. Мы обедали на палубе с пятью южноамериканскими генералами и адмиралами.

К концу обеда Ле Мир вдруг притихла и погрузилась в размышления; потом неожиданно она повернулась к генералу сбоку от себя и сказала:

— Где Гуаякиль?

Он в изумлении уставился на нее.

— Город там, сеньора, — наконец сказал он, указывая на берег, где блестели огни.

— Я знаю, знаю, — нетерпеливо сказала Ле Мир, — но где он? В какой стране?

Бедный генерал, слишком удивленный, чтобы обижаться, пробормотал имя своей родины, а мы с Гарри еле удержались, чтоб не расхохотаться.

— Ах, — сказала Дезире, как бы сделав важное открытие, — я так и думала. Эквадор. Месье, Кито находится в Эквадоре.