Авантюристка поневоле

— Да что ты за недотрога, я такого кавалера упустила! — прошипела Алейва, зло сузив глаза. — Богат, красив, и уже без ума от меня! Могла бы и потерпеть чуть-чуть, ничего страшного!

— Прости, матушка, но я плохо себя чувствую, — не осталась в долгу Эллиа, практически выплюнув ненавистное Алейве слово, и шагнула назад, в спальню, захлопнув дверь перед самым носом примы и задвинув засов.

Вот так. Теперь ей точно не помешают, и откроет она только Дору, а обедать будет здесь, у себя, сославшись на неважное самочувствие, тем более, не совсем соврёт. Хорошо, она догадалась захватить с собой несколько книг почитать, и до самого вечера прекрасно провела время в спальне — к облегчению Эллиа, никто не ломился к ней проведать, как дела. Ну а к ужину появился Дор — ему Эллиа с радостью открыла. С тихим невнятным возгласом она обняла любимого, чувствуя облегчение, что он здесь, рядом, и не даст её в обиду. Сильные руки тут же обвились вокруг неё, и Дор с беспокойством спросил:

— Мне сказали, ты неважно себя чувствуешь? Это так или отговорка? — мужчина отстранил Ли и внимательно посмотрел ей в глаза.

Она улыбнулась и молча подняла руку, на которой он рисовал утром рисунок. Дор понимающе наклонил голову, на его лице мелькнуло облегчение.

— Уже получше, — успокоила его Элли.

Их краткий разговор прервался прозвучавшим гонгом — пришла пора идти на ужин. Девушка скривилась, но отказаться и остаться в спальне, сославшись на плохое самочувствие, значило рисковать: граф мог лично подняться и осведомиться, что с его гостьей. Эллиа выбрала самый скромный наряд из своего гардероба, с маленьким вырезом почти под горло и длинными рукавами, однако она прекрасно понимала, это вряд ли поможет. Ужин прошёл для неё тягостно. Анкард снова посадил Элли рядом с собой, и практически не стесняясь, заигрывал, не обращая ровно никакого внимания на мрачные взгляды Дора и напряжённость девушки. Она вздрагивала каждый раз, как граф притрагивался к её руке, или наклонялся шепнуть на ухо очередной комплимент на грани, от которого Элли уже воротило. Ей кусок в горло не лез от такого неприятного соседства, но она всё же заставила себя поесть — силы ещё понадобятся. С ужина она ушла раньше остальных, тихо, но твёрдо отказавшись от настойчивого желания Анкарда проводить Эллиа лично.

— Мой жених справится с этим, милорд, — девушка храбро посмотрела в глаза графу, встала и поспешно подошла к Дору, вцепившись в его руку.

Только когда за ней закрылась дверь спальни, Ли облегчённо перевела дух.

Глава 22

Развернувшись в руках Дора, она приподнялась на цыпочки и прижалась к его губам, прильнув всем телом, больше всего сейчас нуждаясь в поддержке и тепле. Любимый всё понял без слов, бережно обняв, и поцелуй вышел долгим и нежным. Дор легко подхватил её на руки и понёс к кровати, не прерывая поцелуя, вкладывая в него все свои чувства, теснившиеся в груди. Тревогу, волнение, облегчение, что всё обошлось, и конечно, любовь. Они не разговаривали, да и не было нужды в словах: за них говорили руки, губы, прикосновения. Уложив Эллиа на кровать, Дор начал раздевать её мучительно медленно, наслаждаясь каждым мгновением, о чём говорил довольный огонёк в его взгляде и мечтательная улыбка на губах. Затаив дыхание, Ли следила, как пальцы любимого неторопливо скользят вдоль её ног, поднимая юбку, аккуратно снимают подвязку, нежно гладят тёплую кожу бедра над краем чулка…

Прикусив губу, Эллиа смотрела сквозь ресницы, прерывисто дыша, но не делая попытки перехватить инициативу: ей хотелось сегодня побыть просто любимой, желанной женщиной, хоть ненадолго забыть об опасности, грозившей им обоим. Шёлковый чулок пополз вниз, а за ним следовали чуткие пальцы Дора, и его губы, оставлявшие горячие узоры, от которых мурашки разбегались по всему телу. Эллиа чувствовала себя подарком, который разворачивали так, чтобы не повредить упаковку, растягивая удовольствие, и от этого ожидания в животе всё сжималось. Откинувшись на подушки, Ли уплывала в мягкое марево ощущений, окутавшее её невесомым облаком, и реальность отступила, утратила границы. Закончив с одним чулком, Дор приступил ко второму, избавляя от него так же томительно медленно, и девушка судорожно всхлипывала, стискивала покрывало, а кровь превратилась в тягучую, горячую карамель, наполнившую сладостью до самых краёв.