Авантюристы

Освободившийся фал еще какое то время поскакал по пыльному двору, взъерошил кроны яблонь и приветливо помахал задравшей головы толпе обывателей, как бы прощаясь с землей, но вскоре сильный порыв ветра потянул дирижабль вверх, словно мячик подбросил его в небо и неумолимо понес над землей. Двор стал быстро уменьшаться в размерах, люди внизу сделались не больше мизинца, а потом и того меньше. По каракулевым папахам каштанов, соломенным и черепичным крышам домов заскользила вытянутая веретенообразная тень и поползла в сторону гавани. Нарышкин посмотрел вокруг и поразился открывающейся красоте. Впереди была безбрежная морская синева. Позади раскинулась утопающая в зелени акаций и каштанов Одесса. Внизу — не больше ракитового листа — силуэты многочисленных «дубков», заполнивших арбузную гавань.

Наверху сила ветра совсем не ощущалась, здесь было тихо, и воздухоплавателям показалось, что аппарат просто висит в воздухе.

Только пляшущая на волнах тень и удаляющийся берег говорили о том, что дирижабль движется. Выглянувший из гондолы Моня смертельно побледнел и запричитал, тряся Заубера за плечо.

— Ой-вэй, поворачивай! Нам же всем здесь придет кадухис!

Он опустился на четвереньки и забился в угол корзины.

— Как в…вы себе понимаете, этот мотлох с…способен долететь до К. константинополя? — спросил он, выбивая зубами чечетку.

Никто ему не ответил. Воздухоплаватели тревожно озирались вокруг, стараясь свыкнуться с новой обстановкой.

— Пяченый-то жидок, кажись, резонт говорит! — зашипел Степан на ухо Терентию. — Как есть, накроемся мы все одной кадушкой! Вот такой, значит, нам леестр выйдет!

— Будет тебе мозоль на душу натирать! — с раздражением отмахнулся дядька, у которого разыгралась рана. — Не пропадем! А еврейчик этот — он и у турка на колу тетю встретит. Помяни мое слово!

Терентий — один из немногих, кто чувствовал себя в гондоле аппарата как в своей тарелке. Сергею было неуютно в плывущей по воздуху зыбкой соломенной корзине, а, кроме того, его слегка подташнивало от непривычного отсутствия твердой земли под ногами. Степан, по-видимому, руководимый тем же чувством, со стонами принялся травить за борт. Катерина, заботливо придерживала его за полу, и весь вид ее служил явным и живым укором Нарышкину. Заубер был слишком сосредоточен на поведении пресловутых катенарных подвесок, чтобы чувствовать что-то, кроме напряжения. Лоб его был мокрым от пота.

— Не имейте беспокоиться, — заметив озабоченность немца, попытался утешить его Терентий. — Канат надежный! Манильской. Я покудова эти самые подвески крепил да узлы плел, семь потов с себя спустил. Прямо как на флоте в прежние времена…

Выглянув из корзины, дядька приложил ладонь козырьком ко лбу и осмотрелся.

— Эх, море-окиян! — крякнул он удовлетворенно. — Вот она, бескрайность природная!

Заходящее солнце вызолотило море и нагрело оболочку дирижабля. Он поднялся еще выше и парил теперь примерно на расстоянии полверсты от поверхности воды. Пронзительно-ясное закатное небо пятнала только легкая тучка, севшая на горизонт…

Неожиданно Терентий указал рукой на длинный белопенный след на волнах.

— Вона она! Яхта та самая — «Калифорния»! В аккурат к турецкому берегу подалась!

Нарышкин, оглядев еле видимый вдали силуэт яхты, нахмурился.

— Ага, господин Трещинский тоже желает осмотреть стамбульские достопримечательности! А мы летим как раз наперерез его курса. Как это понимать, Иоганн Карлович?

Заубер развернул карту и, сверившись с ней, оглянулся на тающий вдали берег.

— Нас выносить в сторону Крым! — пробормотал он озабоченно. — Если ветер не будет измениться, то мы приземляйся прямо на вершину Аю-даг.

— А мы можем идти против ветра? — поинтересовался Гроза морей, не спуская глаз с яхты.

— Только под угол к ветер, — развел руками Иоганн Карлович. — Мотор не иметь отшень большой мощность. Мы можем делать семь — восемь миль в час. При сильный противный ветер, это есть совсем немного. Запас газ тоже не велик. Я запускать мотор только в самый крайний случай!

— И что нам делать?

— Молиться! — улыбнулся Заубер. — Господь да помогать всем нам!

Однако аппарат все больше сносило в сторону открытого моря и тяжелых свинцовых туч, не весть откуда взявшихся на горизонте. Слегка оправившийся Моня приподнял голову над краем корзины и тронул немца за плечо.

— А ше это там, профессор? Сдается мене, вон та большая куча хорошей погоды идет прямо до нас!

— Это есть гроза, — педантично пояснил Заубер.

— Перестаньте меня нервничать! — снова побледнел Брейман. — Давайте уже ее объедем.

— Ой, матерь божья! — неожиданно взорвалась Катерина — Да что Вы на всех мерихлюндию-то напускаете! У нас, поди, не корабль с парусом! Куда ветер дунет, туда и летим!

— Злые вы, — пожаловался Моня. — Хужее только верблюды в зоологическом саду, ше плюются слюной на себе подобных.

— Ну, будет бакланить! — оборвал его Терентий. — Бог не выдаст, свинья не съест!

Заубер запустил двигатель и подтянул несколько строп, но это не помогало. Дирижабль продолжал двигаться в сторону приближающейся грозы.