Авантюристы

— В рыло получишь, Афанасьич! — пообещал «Гроза морей». — Неужто пусто на камбузе?

— Пуще не бывает, — откликнулся Терентий. — Пара копчушек завалящих и все! Мышь не разговеется.

— Скверно! — Нарышкин поежился. — Объявляю диспозицию. Мы с дядькой пойдем, принесем дровишек, да и оглядимся вокруг. А вы тут обустраивайтесь. Не худо бы рыбки половить, а то у меня в брюхе кишки друг дружке куличики лепят. В трюме есть сети…

— Самое время рыбку ловить… — пробурчал Степан. — Поди, угляди ее в этаком туманище!

Вглубь острова не полезли. С веток капало. Густые колючие кусты, поваленные деревья, заросли крапивы в человеческий рост не способствовали исследованию «терра инкогнита». Кроме того, досаждали полчища лютых комаров.

— Нарекаю новую землю «Берег москитов», — заявил Нарышкин, яростно отмахиваясь от насекомых веткой ракиты.

Сергей с Терентием собрали и принесли по охапке сухого плавника, обильно усеявшего берег. Решили попытаться обойти остров кругом. Он оказался не широким, но сильно вытянутым вдоль течения реки. Правый берег его был не таким заросшим, и идти, разминая затекшие за время долгого плавания ноги, вдоль кромки воды по чистому мелкому песку было в удовольствие. Вокруг — тихо. Только хлюпала вода, изредка всплескивала рыба, да где-то далеко перекликались гудками попавшие в туман пароходы.

Терентий неожиданно взял барина за рукав:

— Слышите!

Нарышкин, продолжая шагать, прислушался. Из сырого сумрака донеслись голоса. Впереди на фоне большой темной массы возникло бледное пятно света.

— Что это? — Сергей решительно двинулся к нему.

Из тумана выплыли вытянутые очертания парохода, стоявшего на якоре недалеко от берега. На корме его горел тусклый фонарь.

— Тише, сударь! — все еще держа Нарышкина за рукав венгерки, воскликнул Терентий встревоженным шепотом.

— Да что такое?

— Тише! Они это!

— Неужели Трещинский?!

— Точно так. Я пока на пристанях терся, про пароход этот самый хорошо разузнал.

Вона, у него труба маленько назад завалена. Сам белый, кант по борту вохряной!

— И впрямь!

Сергей разглядел темную надпись на корме: «Кострома».

Первой мыслью Нарышкина было тут же брать судно на абордаж. Кровь ударила ему в лицо, под ложечкой засосало. Сергей слегка поплевал на ладони, по-бычьи пригнул голову и целеустремленно шагнул в воду. Удержал его, ухватившись опять-таки за венгерку, дядька Терентий.

— Куда это Вы, сударь мой, намылились? — яростно зашептал он. — Вы что же это с ходу поутюжить их решили? А ну, как дров наломаете? Негоже! Этак все дело завалить недолго!

— Что ты предлагаешь? — немного поумерив пыл, спросил «Гроза морей».

— Нам с Вами, сударь, надобно прижукнуться и тишком к ним подобраться, диспозицию сведать! А там уж видно будет, что к чему.

— Пожалуй, дело говоришь, — подумав, похвалил Нарышкин. — Эх, сапоги — политурка, в подметках штукатурка! — прошипел он, возвращаясь на берег и сбрасывая обувь.

Они разделись и в исподнем полезли в воду, зайдя в нее с таким расчетом, чтобы течение снесло их прямиком к темнеющему в тумане пароходу.

— Ой ты, мать честная! — раздраженным шепотом воскликнул Нарышкин. — Вода-то студеная. Как будто в иордань окунаешься!

— Полно, сударь, какая там ердань! Невская-то водичка, небось, постуденее будет! — отозвался Терентий.

Стараясь не шуметь, поплыли, подхваченные сильным течением. Терентий чувствовал себя в воде, как рыба. Нарышкин производил гораздо больше разнообразных звуков: отфыркивался, сопел, шлепал руками. Его едва не протащило мимо парохода. Сергею пришлось сделать несколько сильных, шумных гребков, прежде чем он смог ухватиться за скользкий плиц гребного колеса.

На палубе послышались шаги.

— Слыхал? — спросил чей-то сиплый голос. — Вроде как плеснуло!

— Должно, большая рыба! — отозвался другой. — Тут осетры водются… Им человека заглотить — все одно, что тебе чихнуть. Этакая презлющая рыбина. Гам, и прощевай, християнская душа!

— А ну-тка, православные, айдемте, промахнем по маленькой, — раздалось над головой Нарышкина. — Лев Казимирович угощать изволют!

Голос показался Нарышкину знакомым. «Николай Петрович!», — вспомнив московского великана, поежился Сергей.

На палубе протопали, и все стихло. Вода еле слышно терлась о борта парохода. Откуда-то из его недр доносились переборы аккордов рояля. Нарышкин закашлялся, глотнув волжской водицы.

— Кудряво живет наш Лев Казимирович, — шепнул он Терентию. — Православных водочкой угощает, музычка тут у него!.. А что, дядька, может, и нам по маленькой нальют?

— Налить не нальют, сударь, а накладут — это враз. Вы только не шумните. Вроде как ушли!

Сергей подтянулся на руках и полез на палубу по склизким лопастям гребного колеса.

— Ты тут, Терентий, побудь покамест, а я вокруг немного огляжусь!

Он перевалился через фальшборт, стараясь не шуметь, прокрался по палубе и нырнул в приоткрытую дверь надстройки. Внутри был сумрак. Звуки рояля стали отчетливей.