Авантюристы

– Считай, что кручу! – подтвердила та.

– Гляжу – загордилась, не пришла ко мне? А ли завела кого получше меня? – полюбопытствовал скупщик.

– Не серчай, так получилось, – примирительно, как бы извиняясь, ответила девушка.

– Ладно уж… Платья барские хороши, дам тебе за весь бутор[9] сколь просишь, – скупщик отсчитал ровно пятнадцать рублей. – Ну, раз, ты тепереча такая важная шишка, при барском-то барахле – навещай, не забывай!

– Не сомневайся, к тебе первому приду, если что! – Варя села в пустую телегу и слегка хлестнула лошадь кнутом.

* * *

Когда содержимое кладовки иссякло, Варя начала подумывать о более существенных вещах: скажем, столовом серебре, шелковом постельном хозяйском белье и ювелирных украшениях. Однажды, прибирая в спальне барыни, девушка увидела серебряный браслет со вставками из чёрного агата, весьма модного в последнем московском сезоне. И, о соблазн! Она взяла драгоценность, задрала подол юбки и сунула её за резинку в чулок, сама того не понимая, что произойдёт в доме на следующий день, когда барыня обнаружит пропажу.

Конечно, первым делом купец допросил молодую горничную, она же, хорошо усвоившая актёрское мастерство покойной матушки, смотрела на своего благодетеля честными глазами, постоянно повторяя:

– За что, барин, такое недоверие? Можете обыскать и меня, и мои вещи…

Что Хлебников не преминул приказать своим людям. Они, разумеется, ничего не нашли: смышлёная девушка устроила тайник во флигеле управляющего, куда и начала складывать украденное – первым взносом на домик с крылечком стал серебряный браслет хозяйки.

Хлебников пребывал в замешательстве, и даже в душе пожалел, что круто обошёлся с горничной, сняв с неё все подозрения. Но факт оставался фактом – в доме вор! Полиция перевернула всё вверх дном, обыскала каждый уголок, проверку прошла прислуга с досмотром личных вещей – и ничего!

Полицейские предположили: скорее всего, это был форточник. Он проник в дом и, по всей видимости, его спугнули, возможно, Варвара, которая убиралась в спальне. Неизвестный схватил браслет и скрылся. Правда, в этой истории многое не вязалось, но, увы, других версий просто не было.

Вскоре жизнь вошла в обычное русло, о пропаже забыли. Варя исправно выполняла свои обязанности и посещала Глеба во флигеле каждую ночь. Управляющий привязался к девушке: мало того, что она была хороша собой и вовсе не глупа, а как умела удовлетворить его желания! Варя умела всё то, что нравилось мужчинам, действительно, скупщик-любовник научил её всему, и теперь она умело пользовалась своими знаниями с выгодой для себя – Глеб потерял голову, его поглотила животная страсть, он начинал желать девушку, как только та переступала порог флигеля.

Управляющий накидывался на неё, словно голодный зверь, Варя только диву давалась: откуда столько сил, ведь каждую ночь одно и тоже – по несколько раз, да ещё и в различных позах, утром же он пробуждался полным сил.

Время шло, горничная вела себя осторожно, но барыня велела почистить ей столовое серебро, и опять соблазн был слишком велик. Она почистила его, как и положено убрала в горку, стоящую в столовой. Столовые приборы были громоздкими, незаметно, в чулке, их из дома не вынесешь, и девушка решила украсть набор маленьких кофейных ложечек, ровным счётом десять штук. Она осторожно вынула их из бархатной коробочки: одну, вторую, третью и, пожалуй, четвёртую, и засунула их в специальный карман на нижней юбке, который она недавно предусмотрительно пришила.

Варя слегка прошлась: ложечки не издавали в нижней юбке ни звука, она направилась к барыне, дабы сообщить, что серебро почищено и узнать: какие будут дальнейшие распоряжения. Та же велела почистить платье и приготовить меховое манто, так как собиралась совершить прогулку в пролётке – подышать свежим воздухом. Варя в последнее время стала всё больше замечать, что барыня бледна, её всё чаще посещает врач и выходит из господской спальни расстроенным. Хлебников же постоянно находился в разъездах по торговым делам и вовсе не уделял внимания больной жене, та же чахла на глазах.

Дочь Хлебникова недавно вышла замуж и жила у мужа в Лефортово, иногда навещая мать, но делала это крайне редко: болезнь, снедающая родительницу изнутри, дурно влияла на молодую особу, приводя её к продолжительной ипохондрии. Всё чаще дочь присылала своей маменьке письма через посыльного, та исправно отвечала, ведь занять себя было совершенно нечем.

Прислуга разболталась без должного надзора – хозяин в разъездах, а управляющий, видя такое дело, и сам особенно не радел за чужое добро. Потихоньку все в доме начали подворовывать – кто что мог, Варя же унесла оставшиеся шесть серебряных ложечек и поместила их в заветный тайник под печкой во флигеле.