Авантюристы. Книга 6

– Виват,– приняв по первой рюмке, они искренне обожали парня, а впереди их ожидали почти полные бутылки коньяка и желание выпить их непременно, чего бы им это ни стоило. Хоть треснуть, но прикончить, чтобы не сожалеть потом об утраченной возможности. Даже дамы настроились решительно. Разве что две гимназистки, не поняв, что такое им еще принесли в пузатых бутылках и плещут опять в маленькие рюмки, решительно воспротивились против мелкой посуды и набухав коньяк в фужеры, принялись прихлебывать его неспешно, запивая очередную порцию мороженного, до которого оказались большими охотницами. И когда весь зал крикнул «Виват». Они тоже восторженно заверещали, но коньяк у них к тому времени уже закончился. Да и было-то его всего две пол литровые бутылки. Чего там пить… двум сильным и здоровым девушкам? Прикинув их возможности, Михаил рассчитался за них, швырнув сверху пару монет и попросил старшего официанта:

– Через часок отправьте их домой. Что съесть не смогут, упакуйте, пусть подружек в пансионате угостят. Сдачу им, как презент от заведения, а этот талер ваши чаевые. Смотри, парень, не подведи меня. Я в этом городке частенько бываю. Узнаю, что схитрил и девушек обидел, очень тоже обижусь и не будет тогда у тебя никогда собственной пивной и упряжки лошадей. А будет долгая дорога в казенный дом. Вопросы есть? Нет,– в результате гимназистки, уходящие из ресторанчика, перли два огромных пакета с продуктами и получили десять талеров сдачи. Девушки еле шли, нагруженные продуктами и устав, наняли извозчика. Потом они будут встречаться всю оставшуюся жизнь и до самой старости вспоминать этот свой первый «взрослый» поход в ресторан. Кавалеры, правда, сбежали, но все остальное было настолько замечательно, что они даже и не вспоминали о них.

Отто Брауншвейг, проживал совсем рядом и буквально затащил к себе Михаила с Сергеем. Мотивируя это тем, что его родители, узнав что он их отпустил, просто не простят ему такую неблагодарность и «заживо съедят».

– Ну что же, убедил. Только чтобы воспрепятствовать распространению каннибализма в Линце,– согласился Сергей и Отто чуть не запрыгал от радости.

– Здесь совсем рядом. Сейчас с Ландштрасе свернем на Бетлехемштрассе и первый дом наш от угла,– радостно закричал он, держа в руках так же здоровенный бумажный пакет с продуктами, заботливо перевязанный бечевкой крест– накрест. Семья Отто проживала в двухэтажном флигельке на первом этаже и была по меркам начала двадцатого века не велика. Кроме Отто еще сестренка младшая и младший же брат, ютились в двух комнатенках вместе с родителями.

Отто встретили с испугом в глазах. Подумав, что он пришел так рано, потому что его уволили из ресторана. Фрау Брауншвейг, еще не старая женщина, лет сорока, работала от случая к случаю прачкой и сейчас сидела без работы. Глава семейства и вовсе лежал. Зимой он поскользнулся и упал с крыши городской ратуши. Ногу сломал в двух местах. Убился бы и вовсе, но упал в сугроб и отделался переломами.

Однако, они плохо срастались и ходить он не мог. На врачей денег в семье также не было и что там с его ногой, он имел совершенно смутное представление. Нога болела и опухала с каждым днем все сильнее, наливаясь синевой.

Узнав о тысяче талеров, нежданно полученных, семья Брауншвейгов буквально онемела, не поверив, а когда увидела деньги, то зарыдала в восемь ручьев. От счастья очевидно. В их мрачном существовании, блеснул солнечный лучик, ослепив и выдавив слезы из глаз.

Фрау Брауншвейг, которую звали Ингрид и герр Брауншвейг Карл искренне радовались, проливая слезы. Брат и сестренка Отто – Людвиг и Анна, прыгали вокруг него, нетерпеливо высматривая, что же там старший братец принес вкусненького и выкладывает на стол из пакета. В общем, поднялась суматоха заполошная и веселая. Фрау Ингрид принялась накрывать на стол, совершенно не слушая уверений сына и гостей, что они не голодны и только что пообедали. Даже Карл, забыв о больной ноге, попытался встать с постели и охнув, рухнул на нее, заскрипев зубами от боли.

Фрау Ингрид кинулась к мужу, принявшись отчитывать его сердито:

– Ну, что ты вскакиваешь? Лежи, Карл, у меня сердце оборвалось. Нельзя так пугать. Лежи, лежи,– фрау Ингрид поправила подушку под головой мужа и чмокнув его в лоб, кинулась хлопотать дальше. Михаил присел рядом с лежанкой Карла на низкую скамеечку и улыбнувшись спросил:

– Пульсирует место больное?

– Да. Терпения уже нет никакого,– признался Карл.

– Я немножко врач. Разрешите осмотреть вашу ногу?– Михаил откинул тонкое одеяло с ноги Карла и положил руку ему на икру.

Два закрытых перелома оказались со смещением и поврежденные ткани не срастались, потому что острые обломки резали их постоянно при самом незначительном движении, которых конечно же избежать было нельзя.

Кровельщику даже не наложили лубков сразу после падения, посчитав, что если нога на вид цела и крови нет, то все обойдется. К врачам из-за безденежья вовремя не обратились и теперь процесс воспалительный грозил стать необратимым. В перспективе Карла ожидала ампутация, в лучшем случае.