Авария Джорджа Гарриса

– Сейчас шестнадцать часов и шесть минут, – сказал советский полковник, посмотрев на свои часы. – Вот уже шесть минут, как вы пытаетесь хозяйничать в чужой зоне… Что же касается часов, то документ составлен с учетом московского времени. По нашим часам велась война. По ним сейчас пишутся и приказы союзников. Согласитесь, что это только справедливо!

На улице возник какой-то рокот, гул. С каждой минутой он нарастал. В город в строгом строю, как на параде, вступала колонна танков. За ней двигались грузовики с артиллерией, моторизированная пехота.

Ребров подошел к окну, с минуту постоял возле него, заложив за спину руки. Он обернулся.

– Советская Армия вступила в свой район, – объявил полковник. – Генерал Гаррис, потрудитесь сдать его мне.

За окнами послышался рев моторов тяжелого самолета. Машина с американскими опознавательными знаками пронеслась над домом и взмыла вверх. Стэнхоп и Кей торопливо прошли к окну, проводили самолет взглядом. Улыбнувшись, они пожали друг другу руки.

Вошел советский майор. Подойдя к полковнику Реброву, он что-то тихо доложил ему, повернулся и тотчас же вышел.

Ребров едва заметно улыбнулся и, обратившись к Гаррису, сказал:

– Вы нарушаете порядок, генерал. Ваши люди пытались сейчас вывезти из советской зоны четырех немцев, не имевших на то установленных документов. Их сняли с самолета в последний момент. Конечно, мы беспрепятственно разрешили вылет находившемуся в той же машине майору вашей армии.

Увидев, как вытянулись лица Стэнхопа и Кея, полковник Ребров участливо спросил:

– Вы чем-то огорчены, господа? Быть может, устали? Идите, я не задерживаю вас.

Американцы переглянулись и направились к выходу. У Стэнхопа хватило выдержки остановиться у порога, зажечь сигару и швырнуть спичку в угол. Потом они скрылись за дверью.

Ребров приказал майору Афонину увести Векслера. Тот всполошился, торопливо подошел к коменданту. Он много знает, он должен рассказать русским все об этих американцах!

– Уведите его! – брезгливо сказал полковник Ребров.

– Жаль, – вздохнул капитан Кент, когда за фашистом закрылась дверь. – Так хотелось дать ему в морду. Но у вас получилось лучше, полковник. Именно таким я представлял себе советского полковника. Мне очень хочется сказать вам что-нибудь хорошее…

Ребров улыбнулся. Кент подошел и крепко стиснул руку полковника.

– Я знаю – это рука друга! – воскликнул пилот.

Гаррис поднялся с кресла и, не глядя на присутствующих, сказал, что придет вечером. Тогда он и советский комендант покончат с делами. Он постоял с минуту, шевеля пальцами – как бы собираясь что-то сказать, но ничего не сказал и медленно направился к выходу. Кент, сжав кулаки, глядел ему вслед.

Патти, не перестававшая плакать, разрыдалась с новой силой.

– Стыдно… как мне стыдно, – повторяла она.

Кент и Пономаренко успокаивали девушку.

К ним присоединился и Ребров. Патти постепенно затихла и теперь лишь изредка всхлипывала.

Кент поднял голову и оглядел товарищей.

– Надо прощаться, друзья, – печально сказал он. – Мы много перенесли горя. Но сегодняшний день – для меня самый тяжелый… И Патти сказала правду: нам с ней сейчас очень стыдно… Вы плохо думаете об американцах, полковник?..

– Зачем же, – ответил Ребров. – Мы любим и уважаем народ вашей страны. Вот и сегодня я познакомился с одним хорошим американцем.

– О, спасибо! – воскликнула Патти. Она подошла к Реброву, обняла и поцеловала его. – Спасибо, сэр! И… простите нас за этого Гарриса! Кто бы мог подумать!..

Кент начал обходить товарищей прощаясь. Он и Пономаренко обнялись, с минуту глядели друг другу в глаза, трижды поцеловались.

Советский пилот сказал:

– Вы вели себя мужественно, Дэвид, но неосторожно. И я очень боюсь за вас. Берегитесь, они могут наделать вам гадостей.

– Кент, друг! – воскликнул Джавадов. – Ко мне едем, на Кавказ, в Азербайджан! В моем доме, как брат, будешь жить! А вас, – он обернулся к Патти, – сестрой назовем. Дом дадим, корову, овец дадим! Кент на тракторе пускай работает, вы – в школе, наших детей по-английски учить будете! Едем к нам, дорогие! Какой у нас хлопок, какой виноград!..

Все улыбнулись горячей, взволнованной речи кавказца. Но Кент сказал, что не может принять этого предложения. Нет, его дом за океаном! И у Дэвида Кента там сейчас много важных дел. Там, черт возьми, должны узнать наконец правду! Кент улыбнулся и крепко стиснул руку Джавадова.

Вошли американский офицер и два солдата – в белых шлемах. «Военная полиция», – подумал Кент и спросил:

– В чем дело?

– Капитан Дэвид Кент? – сказал офицер.

– Он самый.

– Вы арестованы. Приказ генерала Гарриса.

Пономаренко вздрогнул и шагнул вперед. Ребров мягко взял его под руку.

Солдаты военной полиции стали по бокам арестованного. На минуту Кент побледнел, растерялся. Но вот он снова взял себя в руки, выпрямился, расправил плечи.

– Прощайте, друзья, – сказал он. – Я всегда буду думать о вас. Вспоминайте обо мне и вы… Прощайте, Патти. Я очень люблю вас.

Александр Насибов Рифы

Глава первая