Аварийный взлёт

— Милые дамы не будут возражать, если я похищу на несколько минут Сергея Геннадьевича? — наилюбезнейше осведомился «забавный-опасный-классный».

У самого Дергачева он разрешения не спросил, подхватил под локоть и увлек в сторонку.

— Вы уж меня извините, Сергей Геннадьевич, я часто влезаю не в свои дела, сую нос, куда не просят, — Казик потыкал пальцем в свой могучий нос, — но иногда это бывает полезно. Уж не знаю, насколько полезным я буду сейчас, но позвольте дать вам совет. Позволите?

— Пожалуйста… — слегка растерялся Сергей.

— Мне кажется, вы очень нравитесь Ольге Валерьевне. И мне кажется, она вам тоже очень нравится… — Казик взял паузу, внимательно посмотрел на Сергея, явно ожидая какой-то реакции, но тот молчал, сосредоточенно глядя себе под ноги, и Казик продолжил: — Мой вам совет: не тяните. Вы оба не в том возрасте, когда в голове еще ничего не утряслось, да и вообще там много всякой ерунды, а потому надо тщательно разложить все по местам. Впрочем, как раз молодые это часто и не понимают, в результате постоянно ошибаются и делают кучу глупостей. Но вы оба уже люди, если так можно выразиться, с биографией. Разумеется, еще не мудрецы-старцы, но и не зеленая поросль. Вы сами с собой в общем и целом, полагаю, разобрались. И если у вас возникли взаимные чувства… не надо слишком долго заниматься самокопанием. У людей достаточно зрелых, в отличие от молодых, есть слабое место — они чаще трусят, больше боятся ошибиться… а потом сожалеют об упущенном. Вы ведь наверняка знаете изречение: человек обычно сожалеет не о том, что сделал, а о том, что не сделал… Еще раз прошу извинить меня, если я влез, куда меня не просят.

— Но вы же регулярно влезаете… И часто очень даже полезно, — улыбнулся Сергей.

ГЛАВА 33

По прилету домой Аркадий Михайлович был немедленно загнан на весы.

— Странно… — недоверчиво пробормотала Софья Михайловна, — ты не поправился…

— Вот видишь, душенька, я не прибавил ни одного килограмма! — обрадовался брат, который сильно опасался последствий своей командировочной кулинарной свободы, а особенно — вчерашнего ужина у Нины Григорьевны.

— Но ты и не похудел! Хотя многие люди в командировках худеют! — припечатала Софья Михайловна. — Впрочем, в отношении тебя, конечно, надежды никакой. — Она вздохнула и добавила: — Ладно, идем завтракать.

На гастрономические щедрости сестры Аркадий Михайлович особо не рассчитывал, однако и печалиться не собирался: гастрономические щедрости Нины Григорьевны еще сохранили свои чудесные ощущения и в голове, и в животе.

Завтрак, тем не менее, оказался вполне приличным — помимо крутого яйца, сыра и творога, с великих щедрот было выставлено на стол блюдце с кусочком отварного мяса. Хотя, разумеется, никаких фаршированных блинчиков (ах, какие блинчики подавали в гостиничном ресторане!).

Но вот устроить низкокалорийный ужин Софье Михайловне не удалось. Потому как вечером в гости пожаловал Борис Борисович Орехов, а гостей в доме Казиков было принято кормить прилично — нормальной, а не диетической пищей.

— Пообщался с Олегом Романовичем Купревичем, он сказал, что вы, Казик, конечно, хитрец и шельмец, но большой молодец! — сказал подполковник.

— А еще авантюрист, — вставила Софья Михайловна.

— Не без того, — легко согласился Орехов. — Но главное — хороший психолог. Олег Романович с самого начала подозревал, что в этой аэропортовской истории есть какой-то психологический нюанс, и Аркадий Михайлович оказался очень кстати. Прямо в точечку.

— Ах, Борис Борисович, — вздохнул Казик, — в любом преступлении есть психологический нюанс. Вне зависимости от главного мотива. Ведь преступления совершают люди. И даже если двое мужиков поначалу вполне дружески наливаются водкой, а потом один бьет пустой бутылкой по голове другого, то вполне возможно потому, что на сакраментальный вопрос «Ты меня уважаешь?» не получил нужного ответа и сильно обиделся. А в аэропорту — просто пример для учебника. Чтобы убрать Старчука, Огородов весьма изощренно решил сыграть на его психологии: избавиться от Лавронина. А чтобы убедительно избавиться от Лавронина, решил убить первого подвернувшегося под руку человека. И все это сделать руками киллерши, опять-таки используя психологический нюанс: ее благодарность за спасение любимого дедушки.

— Ну, не все так бескорыстно, — уточнил Орехов. — Огородов ей все-таки заплатил. Хотя деньги тут вторичны, вы правы.

— Какой кошмар! — гневно отреагировала Софья Михайловна и добавила с явным укором: — Между прочим вы, Борис Борисович, тоже весьма ловко используете психологические слабости моего братца.

— Да, учитываю, что он шельмец, хитрец и авантюрист, — не стал возражать подполковник.

Уже в конце вечера, за чаем, Аркадий Михайлович вдруг воскликнул:

— Ну надо же, мне ведь выдали пропуск «вездеход», я мог с ним ходить туда-сюда через государственную границу и таможню, а ни разу не воспользовался!