Аварийный взлёт

— Все эти пассажиры в терминале не задерживались, сразу на привокзальную площадь вышли, мы проверили по камерам. И, судя по всему, Марадинский очень не хотел быть замеченным Бубновой и решил спрятаться в туалете. Спустя четыре дня Бубнова является к начальнице VIP-зала и под предлогом общих дел с Марадинским пытается навести справки по поводу расследования. Через несколько часов на Егорову кто-то нападает. Стечение обстоятельств? — Купревич бросил взгляд на лежащий на стуле пакет с сумкой. — Я отдам вашу поклажу на экспертизу. И распоряжусь, чтобы внимательно прошерстили деловые связи Бубновой и Марадинского. Может, это даст ответ на вопрос: чем Вера Николаевна так могла напугать Эдуарда Борисовича?

— Есть еще несколько вопросов, не исключено, мелких, однако же любопытных, — заметил Казик. — Во-первых, почему постоянная клиентка VIP-зала воспользовалась обычным терминалом? Во-вторых, почему она вообще вышла последней? У нее, если судить по записи камер, с собой была лишь небольшая дорожная сумка, которую она явно брала в самолет. Таким пассажирам не надо ждать выдачи багажа, и они проходят первыми. И, вполне возможно, она с Марадинским просто бы разминулась. Наконец, в-третьих, почему Вера Николаевна, которая, конечно же, узнала о смерти Эдуарда Борисовича в тот же день, вдруг так этим заинтересовалась? Причем настолько, что не удовлетворилась официальной и неофициальной, гуляющей по интернету информацией, а спустя четыре дня отправилась в аэропорт потолковать с Егоровой? Да, у Бубновой были деловые отношения с Марадинским, но, уверен, у нее деловые отношения еще с кучей народа.

— То есть вы полагаете, за этими отношениями кроется нечто особенное? — уточнил полковник.

— Я хотел бы встретиться с Верой Николаевной. Пообщаться неформально. Без всяких допросов, протоколов и тому подобного. У меня в памяти сейчас всплыла одна деталь… может, сущая ерунда… но кто знает…

— Какая деталь? — спросил следователь тем самым тоном, каким ведут допрос.

— Позже, — проигнорировал следовательский тон Казик. — Но поскольку вы, Олег Романович, наверняка не станете возражать против моей беседы с Верой Николаевной, — заявил он так, словно уже получил «добро», — то у меня будет к вам одна просьба. Попросите ваших спецов проверить: случалось ли так, чтобы за последние… ну, положим, полгода, пути Веры Николаевны и Бориса Эдуардовича пересекались в каком-нибудь другом городе. Не обязательно, чтобы они вместе улетали или прилетали. Но чтобы какое-то время они находились в одном месте. Полагаю, это можно отследить по билетам… наверняка есть такая база. Я прав?

— Правы, — подтвердил Купревич. — И прежде всего мы это постараемся сделать по базе VIP-зала, там все клиенты фиксируются.

— И, пожалуйста, найдите номер мобильного телефона Веры Николаевны. Это, полагаю, тоже возможно?

— Возможно, — вновь подтвердил Купревич. — Но все-таки какая деталь у вас там всплыла? — напомнил он свой вопрос.

— Ну-у-у… — Аркадий Михайлович неопределенно повел плечами, — мне кажется, у Бубновой с Марадин-ским могли быть дела, которые они тщательно скрывали от своего ближайшего окружения, и потому они их, скажем так… старались проворачивать… на нейтральной территории.

— Не исключено… — задумчиво проговорил полковник. — В конце концов, страховщик и аудитор — это не летчик и учительница… Тут вполне могут возникнуть деловые интересы. И соответствующие противоречия. Ведь Марадинский недаром испугался Бубновой…

Аркадий Михайлович покинул административный корпус и двинулся не в сторону гостиницы, а в совершенно противоположную — к пассажирскому терминалу. Народа было немного — судя по всему, наступило время относительного самолетного затишья, невероятного где-нибудь в Москве и вполне привычного пусть в относительной, но все же провинции. Аркадий Михайлович прошелся по залу, оценивая «на местности» все, что он видел на записях: где Марадинский сидел, куда глядел, как спасался бегством. Вход в цокольный этаж действительно был ближайшим убежищем. Казик спустился вниз, отметив, что, пожалуй, цокольный туалет не много кого привлекает. Здесь горел какой-то сиротливый свет и, по крайней мере в данный момент, царила совершенно безлюдная тишина.

Аркадий Михайлович поднялся в зал и вдруг увидел Ольгу Валерьевну Егорову. Она стояла, опершись на барную стойку, и о чем-то разговаривала с грузным южнолицым мужчиной. Стойка находилась в пеналообразном отсеке, между залом прилета и стеной из толстого гипсокартона. Над входом в отсек висела вывеска «Кофейня у Рустама». Удачное совпадение, решил Казик и направился в кофейню.

Первым его заметил мужчина.

— Прошу вас! — разулыбался он с профессиональным радушием. — У нас самый лучший кофе!

Егорова обернулась и почему-то смутилась.

— О, Ольга Валерьевна! — изобразил радость Казик. — А я вот решил кофейку испить.

— У Рустама, — Егорова кивнула на мужчину, — он самый лучший.

— Тогда, может, получим удовольствие вместе? Я вас угощаю.