Аварийный взлёт

— Допустим, — согласился Купревич. — Но ответьте еще на один вопрос: почему вы, подполковник, много лет проработавший в уголовном розыске, ничего не сообщили в полицию и к тому же пытались морочить головы нам?

— Именно потому, что я очень хорошо знаю правоохранительную систему, — подчеркнуто серьезно сказал Гуренко. — Мне не нужны лишние проблемы и вообще всякий шум. Как справедливо заметил ваш товарищ, — он кивнул в сторону Казика, — я занимаюсь слишком тонким бизнесом. И если больше вопросов у вас ко мне нет, до свидания.

И Гуренко отключился.

Купревич бросил недовольный взгляд на пустой монитор, спросил:

— Ну и как вы полагаете, Аркадий Михайлович, на сей раз этот тип говорил правду?

— Что касается Марадинского, считаю, — да, — заверил Казик. — А что касается личных мотивов господина Гуренко… Конечно, он занимается тонким бизнесом, огласка ему совершенно ни к чему. Но прежде всего, думаю, он очень не хотел, чтобы о его тайном заказе узнало руководство агентства. По сути Антон Ильич действовал в нарушение всех правил, утаивая деньги. А деньги, как известно, любят тишину.

— Ладно, черт с ним, этим частным детективом и его личными мотивами, — отмахнулся полковник. — Но ведь и Огородов нам ни слова не сказал о сути своего разговора с Марадинским. Хотя… — Купревич задумался. — Упоминал, что за несколько дней до убийства они встречались, обсуждали деловые вопросы. Но Огородов ничего не уточнял, да и я тоже. Не посчитал это важным… Придется завтра более детально поговорить с генеральным директором… А заодно с главным начальником «Гранита», он прилетает на похороны зятя. Важно понять: есть ли взаимосвязь между расторжением страхового договора, которое так испугало Марадинского, и его убийством?

— Да-да… — покивал Казик, и в этот момент у него зазвонил телефон. — Слушаю вас, Севастьян, — сказал Аркадий Михайлович и следом воскликнул: — Я как раз у полковника Купревича в кабинете, включаю громкую связь.

— В больницу доставили начальника VIP-зала Ольгу Валерьевну Егорову, — принялся рапортовать старший лейтенант. — Она без сознания. Ее обнаружили в собственной квартире руководитель клининговой службы Нина Григорьевна Кондакова и начальник САБа Сергей Геннадьевич Дергачев, которые пришли к Егоровой на ужин. Они же вызвали «скорую». Сейчас Егорова в реанимации. Врачи предполагают сильное отравление. По словам Кондаковой и Дергачева, за час до обнаружения… — Гаврюшин запнулся, явно подбирая подходящий синоним слову «тело», — в общем, до обнаружения Егоровой с ней было все в порядке. Начальник Службы авиационной безопасности считает, что это отравление не может быть случайным.

ГЛАВА 20

В детстве люди летают во сне. Сергей Дергачев во сне не летал никогда. Зато он летал наяву — пока на него не обрушился кусок самолетного крыла и не придавил навсегда к земле.

В юности люди мечтают о большой любви. Сергей Дергачев не мечтал никогда. Его первая любовь сразу стала женой и была ею до тех пор, пока не сказала, что уходит, поскольку устала от него. Устала от его переживаний и маяты, из которых она его постоянно вытаскивала, а он не особо замечал. Они прожили четверть века, Сергей думал, что прожили хорошо, но оказалось, расстаться — лучше. Так, по крайней мере, считала жена.

Да, поначалу Сергей переживал и маялся, но потом все утихло, рассосалось, и свою прежнюю семейную жизнь он начал воспринимать, как альбом с фотографиями: все вместе, но — лишь на фото.

Он не сразу осознал, а осознав, удивился, насколько быстро перестал тосковать по жене. В нем не было ни гнева, ни обиды — скорее, чувство, будто кто-то выбросил его старые удобные домашние тапки, однако он прекрасно ходит по дому и в носках.

Он с самого начала существовал в двух пространствах. Одно называлось «работа», другое — «дом». На работе происходили главные события, там были радости и печали, взлеты и крушения, жар и холод. А дома всегда царили умиротворение, порядок и… комнатная температура.

Вероятно, все дело было именно в температуре, которой измеряется привычка. То, во что превращается семейная жизнь многих и во что превратилась его собственная жизнь. То, что одни воспринимают спокойно, а другие — с желанием все изменить. Сергей ничего не собирался менять, однако его самого поменяли — причем не на другого мужчину, а просто на другую жизнь, где ему не нашлось места. И оказалось, что он не знает своего собственного места.

Вот это было тяжелее всего.

Здесь, в Губернске, у него были хорошая работа, хороший начальник, хороший коллектив, хорошая квартира. В общем, все хорошо, за исключением — температуры. Которая была даже не комнатной, а такой, словно в мороз кто-то постоянно открывает окно. И Сергей ежился, пытаясь согреться, однако не тело — душа все время ощущала холод.

И вот вчера он, пожалуй, впервые за долгие месяцы почувствовал тепло. Оно исходило от чужих в сущности людей, от всех вместе и конкретно — от Ольги, от которой прежде веяло лишь прохладой начальницы VIP-зала.