Аварийный взлёт

Аркадий Михайлович слушал Дергачева и думал: надо же, как все интересно сложилось, чужие в общем-то люди, а буквально за сутки в некотором смысле сошлись. Казик догадывался, что за четкими, скупыми на эмоции словами кроется нечто, имеющее отношение именно к эмоциям, но начальник САБа не хочет это проявлять. Интересно: почему? Почему нельзя просто волноваться за женщину, которая коллега, в доме родителей которой ты пусть случайно, но провел вечер, и которая тебя пригласила на ужин? В конце концов, два раза подряд в гости не зовут совсем уж постороннего человека. Хотя еще вчера утром, когда Казик выяснял подробности нападения на Егорову, Дергачев вел себя как начальник САБа, и не более того, — со служебной озабоченностью человека, отвечающего за безопасность, пусть даже и имеющую весьма условное отношение к безопасности авиационной.

— Я хочу переговорить с врачом, — сказал Купревич.

— Я врачу передал, что вы можете захотеть с ним переговорить, а он ответил… — Дергачев посмотрел на часы, — ну да, теперь уже освободится минут через тридцать. Если ничего экстренного не произойдет.

Врач освободился через сорок минут. Это был немолодой мужчина с лицом человека, которого уже ничего не может удивить. Равнодушно взглянув на удостоверение Купревича, он спросил:

— О чем вы хотите узнать?

— Прежде всего о состоянии здоровья.

— Терпимо.

— А подробнее?

— Подробнее? Пожалуйста, — произнес врач таким тоном, словно собрался сделать одолжение. — Женщина приняла сильнодействующее снотворное и яд одновременно. Перорально. То есть либо с пищей, либо с жидкостью, — счел он нужным пояснить. — Но никто ее насильно не кормил, не поил. Мы обследовали ротовую полость, там никаких повреждений. То есть сама либо съела, либо выпила. Точный состав снотворного и яда я вам не скажу, мы сделали только экспресс-анализ крови, но по тем данным, которые получили, и по моему опыту… Снотворное очень сильное, должно было подействовать в течение… минут десяти-пятнадцати. А может, и раньше. В общем, быстро. И хватило бы его надолго. А вот с ядом другое. Яд должен был начать действовать часа через три-четыре. Но женщина бы это даже не почувствовала, потому что она бы глубоко спала и умерла от остановки сердца. Так что если бы ее вовремя не обнаружили, то часа через три-четыре ее уже надо было бы везти не к нам, а в морг. Но опять же по моему опыту… — Врач замолчал, покачал головой. — Не исключено, если бы женщину нашли утром или днем, то яд вообще могли не обнаружить. Ну разве что при каких-нибудь совершенно особых исследованиях, до которых, скорее всего, и не дошло бы. Я знаю подобные яды…

— Откуда? — прервал Купревич.

Врач усмехнулся:

— Из книжек.

Полковник нахмурился:

— А если серьезно?

— Я больше тридцати лет занимаюсь токсикологией. И слежу за публикациями в специальных изданиях. В том числе на английском языке. А вам это кажется странным?

— Да нет… просто полюбопытствовал, — примирительно сказал полковник.

— Ну-ну… — вновь усмехнулся врач. — И вам, конечно, нужны образцы крови?

— Разумеется.

— Я распорядился приготовить. И даже дам специальный контейнер. Только, пожалуйста, контейнер верните. Он нам самим нужен.

— Непременно, — заверил Купревич. — А когда можно будет переговорить с пациенткой?

— Если все будет нормально, завтра. Возможно, уже утром переведем ее в палату.

— Мы должны будем поставить охрану.

Полковник кивнул на окно, где за стеклом в свете фонаря виднелась полицейская машина.

— Ставьте, — разрешил врач. — Сестра выдаст халаты и бахилы. Но в саму реанимацию я никого не пущу.

— А у вас есть отдельная палата?

— Есть. Но тут разговаривайте с завотделением. Я палатами не распоряжаюсь.

— Вы гарантируете, что с этой женщиной будет все в порядке? — неожиданно подал голос Дергачев.

Врач посмотрел на него со смесью недоумения и сожаления.

— Я гарантирую, что мы все для этого делаем. А за остальным обращайтесь в гарантийную мастерскую.

И со словами «Если я вам больше не нужен, то я вернусь к своим делам» ушел, даже не попрощавшись.

И тут же из приемного покоя выглянула сестра.

— Имейте в виду, мужчины, с вашей женщиной, которая больная, приехал не только этот мужчина, — она кивнула в сторону Дергачева, — но и другая женщина. С ней была сумка больной, она вытаскивала оттуда паспорт… больной, имею в виду… а потом уехала вместе с сумкой. Это чтобы у вас претензий потом не было — у нас сумку не оставляли. И вот этот мужчина, — она вновь кивнула в сторону Дергачева, — должен был видеть.

— Видел, — подтвердил Дергачев.

— Ну вот, — удовлетворилась ответом сестра и вновь исчезла за дверью приемного покоя.

Все трое вышли на улицу. Около полицейской машины топтались сержант, лейтенант и капитан. Купревич махнул рукой в сторону крыльца, капитан козырнул, а сержант с лейтенантом бодро двинулись внутрь больничного вестибюля.

— Сейчас едем на квартиру Егоровой. Вы, Сергей Геннадьевич, я так понимаю, с нами, — констатировал полковник.

— С вами.

Намерениями же Казика никто не поинтересовался, зато поинтересовался он сам: