Аватара

«Барракуды» подошли к яхте без приключений и, как только они закрепились в трюме, корабль на полной скорости двинулся на юг. Огней на нашей яхте мы не зажигали, шли, руководствуясь лишь локатором. К счастью, небо было затянуто облаками.

Когда мы вошли в «кают-компанию», девушки устроили нам торжественную встречу. Но самое интересное было, как Анри и Мари впервые увидели друг друга. Оба они словно споткнулись — настолько сильным было взаимное впечатление. Все дружно рассмеялись, и я в шутливой форме торжественно представил их друг другу. Не скрывая взаимного интереса, они сразу бурно разговорились. Я даже немного обиделся — мне хотелось поболтать с Анри после долгой разлуки и столь опасных приключений. Но потом я махнул рукой — наш Арамис ничуть не изменился…

— Ну что ж, — сказал Жорж, — за этих двоих (он кивнул в сторону Анри и Мари) я спокоен. И тут же добавил, обращаясь к Катрин: — А вот мы с тобой, мое солнышко, никак не можем найти общей темы для разговора!

Рыженькая Катрин зарделась и, цитируя подданных «губернатора» Санчо Пансы, ответила:

— «Клевета, сеньор губернатор!.. Клевета! Темы всегда найдутся, не хватает соответствующего подхода…»

Я спустился в свою каюту, решив немного отдохнуть и собраться с мыслями. Однако в дверь скоро постучали. Это был Анри.

— Есть серьезный разговор, Виктор, — сказал он, улыбнувшись. — Надо кое-что обмозговать.

— Давай обмозгуем…

— То, что мы уничтожили компьютер на острове Шу, — выражаясь высокопарно, дело большое с точки зрения судеб цивилизации. Считай, что человечество мы спасли по крайней мере на несколько месяцев или лет.

— Прости, а почему ты назвал свой остров Шу?

— Это название не географическое. Оно фигурирует для обозначения острова в секретной переписке. Шу — это сокращенное от «Шукры» — помнишь, был такой индийский мудрец?

— О проекте «Дождь Шукры» я знаю. Только не знал, что имя риши Шукры использовалось для обозначения острова с компьютером. Мы с Куртьё называли его остров «X».

— Так вот, я не уверен, насколько вы с Куртьё верно представляете себе противника, на которого замахнулись. — Анри помолчал. — Мы разворошили гигантский муравейник, не уничтожив его. А муравьи, в данном случае мои бывшие хозяева, вновь начнут строить свое опасное сооружение, лучше позаботившись на сей раз об его охране. Кроме того, обозленные — а они вряд ли поверят в несчастный случай, — будут мстить. Это очень серьезно. Даже если удастся благополучно добраться до берегов Европы, опасность, угрожающая всем нам, отнюдь не уменьшится. Я хочу, чтобы и ты, и Куртьё отчетливо представляли себе всю мощь врага, против которого выступили. Если бы мы имели дело с какой-нибудь одной фирмой, пусть весьма могущественной, было бы не страшно. Но концерн «Грейт пасифик энд атлантик ойл» — это не просто богатая транснациональная компания. Это рабочий орган одного клуба, назовем его клубом «самых богатых и влиятельных», в члены которого даже претендентов в американские президенты не принимают — туда они могут попасть только после того, как их изберут президентами. Свое место в фирме я получил — не улыбайся, пожалуйста, — благодаря одной красивой даме. (Я все же внутренне улыбнулся.) Эта дама занимает важный технический пост в клубе. От нее я узнал много интересного о «самых богатых и влиятельных». Моя знакомая ввела меня в общество некоторых членов клуба.

Стук в дверь прервал разговор. Вошла Жаклин.

— Извините, — вежливо сказала она. — Девушки просят передать, что без вас им чего-то не хватает.

— А почему ты говоришь о Мари во множественном числе? — не удержался я.

Жаклин расхохоталась.

— Жаклин! — торжественно произнес я. — Позволь тебе представить моего давнего друга Анри Фалле, который волей судеб и собственной натуры закономерно оказался с нами в одной лодке, то бишь яхте. Анри, — продолжал я, — разреши познакомить тебя с моей невестой и, как я надеюсь, будущей женой, Жаклин де ля Тур.

— Боже, какой аристократизм! — воскликнул мой друг. — Так и повеяло родословной в пятнадцать веков.

— У вас что, комплекс неполноценности в связи с вашим происхождением? — вежливо поинтересовалась Жаклин. — А я считала, что omne vivum ex ovo[35] — процитировала она Уильяма Гарвея.[36]

— Сразу видно, что имеешь дело с биологом! — усмехнулся Анри.

— Ты извини, Жаклин, — прервал я пикировку, — у нас действительно серьезный деловой разговор. Но через несколько минут мы будем на палубе. А ты, лорд Ден-Норант, тоже не пижонь!

После ухода Жаклин Анри продолжал:

— Вся эта катавасия с «богатыми и влиятельными» началась в конце второй мировой войны. Большие боссы промышленности за океаном испугались, что с наступлением мира кончатся военные заказы, и перед ними явственно замаячил призрак кризиса двадцать девятого года. Они боялись мира, они боялись антифашистских настроений в Европе, но больше всего они боялись русских, победивших фашизм.

Анри принялся ходить взад-вперед по каюте: