Аватарка Дикобраза

Хорошо, что Шойс посоветовал ничего не есть и не пить заранее. А то точно бы все наружу вышло. Донката завертело волчком, приложило лбом о забрало и тут же – удар сзади. Вот где нужен «мамкин валик». Плотная подушечка из волос, выстриженная особым образом (Декстер лично определял ее форму и плотность, не разрешая никому из парикмахеров даже прикасаться к ней) приняла на себя удар шлемного выступа, не раз и не тысячу раз воспетого и проклятого поколениями космоштурма. А и правда, никакие подушечки и никакие повязки и рядом не стояли со сделанным по правилам «мамкиным валиком». Степа мог сравнивать. Его первый контакт со шлемом убээса состоялся вообще без всего. Это потом ему прицепили расписную подушечку с бантиком, завязывающимся на лбу. Но в это раз удара как будто и не было.

Правда и ничего другого больше не было. Мягкий удар по затылку сменился кружением. Донката завертело волчком, и звезды слились в одно полосатое одеяло. Накатившая тошнота почти погасила сознание.

Бум. Тупой удар в бок замедлил сводящее с ума кружение звезд. Бум. Еще один. Бум, бум, бум. Череда ударов послабее. Пауза. Бум.

Звезды продолжали свой безумный хоровод, но сейчас Степа понимал, что эти звезды и этот хоровод существуют только в его голове.

– Ты в порядке? – прошелестел в наушниках голос Фила.

– Да, – прохрипел Степа.

– Вращение остановлено, – доложил Фил. – Постарайся балансировать.

Декстер все же не зря нашел тот астероид неподалеку от Изюбра, на котором они тренировались. Балансировка убээса в условиях невесомости была одной из любимейших пыток Шойса.

Степа поймал направление притяжения, прикинул траекторию падения и встроился в общее движение. Все. Теперь можно хоть головой поворачиваться, хоть задом. Для ускорения падения можно было свернуться клубком, минимизируя парусность, но, во-первых, этот трюк работал только в плотных слоях атмосферы, а выше разреженный воздух не так тормозит, а во-вторых, существовала вероятность опять закрутиться волчком. Нет уж дудки. Степа раскинул руки и ноги крестом и полетел так, бесстрашно глядя на приближающуюся планету.

Вернее, бесстрашно он летел минут десять, потом в голову начали лезть всякие нехорошие мысли. Потом эти мысли стали не просто нехорошими, а вовсе даже и отвратительными….

А когда он вошел в плотную атмосферу, и убээс начал разогреваться от трения о воздух, на забрале шлема тревожно загорелся предупреждающий сигнал, и мир перестал быть простым и приятным. Все оставшиеся к тому времени мысли долго ждать не стали. Чуть пометавшись по одуревшей черепной коробке, он провели короткое совещание, приняли решение и начали стройными рядами под барабанный бой уходить в панику. И ушли. В спокойной части головы не оставили никого.

Поэтому последние несколько минут Степан Донкат пребывал именно в таком состоянии и выходить не планировал, отчаянно пытаясь ответить на один простой вопрос: что он забыл на этом Блазаре?

От разогретого шлема тянуло жаром, вентиляция не справлялась, балансировать в трясущемся, вдруг ставшем совершенно неповоротливым убээсе было все труднее и труднее. По лицу побежали струйки пота.

– Чтобы я еще хоть раз…, когда-нибудь…., участвовал в этих … простых планах Декстера…, – просипел Степа.

По глазам резанула яркая вспышка. Это где-то высоко справа, разваливаясь на куски, полыхнула взрывом попрощавшаяся недо-«Жаба». Штурм-пилоты из бригады ООМ свой хлеб ели не зря. Хотя, что там было попадать? Линейное равномерное движение еле замаскированного бота.

– Жив? – сквозь грохот воздуха донесся голос Декстера, слышимый даже через изоляцию убээса.

– Нет, – проорал Донкат. – Я уже умер, стал зомби, и теперь буду тебе являться ночами. Шойс, да как ты только мог…

– Доклад принял, – удовлетворился сакс, не став даже слушать его проклятия. – Держись так же, вы с Филом неплохо идете.

– Степа, внимание, – голос Фила пресек рвущиеся из груди Донката ругательства. – Продержись еще минуту. Не могу пока включить систему стабилизации, сверху проходит крейсер, может заметить вспышки. Продержишься?

– А если нет? – просипел Донкат.

– Продержись, – попросил еще раз Фил, давая более чем исчерпывающий ответ.

Такой минуты у Степы не было никогда в жизни. Густеющий на глазах воздух атмосферы вгрызся в летящий убээс, и Степа почти ощутил его зубы, перекатывающиеся на бронированных боках скафандра. Тряска, вибрация…. Нет, не так. ТРЯСКА И ВИБРАЦИЯ. Все тело Степы как будто засунули в вибростенд. В его теле, казалось, не осталось ни одной неподвижной клетки и даже молекулы. Окружающий мир превратился в испорченный экран витранса, на котором изображение разделилось на мельчайшие точки, перемешалось, меняя цвета и форму, и начало ссыпаться куда-то вбок. А основная проблема заключалась в том, что этим изображением был сам Степа.

Др-р-рз-з-з-з-з. Вз-з-з-д-ддддд….

Он даже хотел умереть. Не тут-то было. Даже смерть, казавшаяся в тот момент избавлением от этого ужаса, помахала Степе издалека и порекомендовала зайти позже, не желая связываться с этим безумством. Он продолжал жить, мучиться и лететь. Вернее, падать.