Ave Caesar! <Дело о римской монете>

Бумажный пакет, с которым Глеб явился на сеанс, он вопреки всем правилам хорошего тона попросил при нем не разворачивать. Марина вскинула глаза, что не хуже рассыпанных по галактике черных дыр могли поглотить кого угодно, но возражать не стала, хотя и сочла этот жест весьма пижонским. И была совершенно не права. На самом деле эта просьба родилась у Глеба абсолютно спонтанно. Он вдруг еще раз оглядел богатую бестужевскую пинакотеку и подумал, что не перенесет натужной благодарности в случае, если картина Марине не понравится. В Италии, подавшись импульсу, Глеб совсем позабыл, что в роду Бестужевых и своих живописцев навалом. И что воспитанные в такой семье художественные вкусы могут оказаться слишком утонченными для пейзажа, купленного в римской лавке, пусть и за немалые для его кошелька деньги. В общем, после сеанса, едва отъехав от Марининого дома, Глеб начал в голос чертыхаться, раскаиваясь в своей дурацкой затее.

Возвращение домой по московским пробкам заняло почти полтора часа. Срок вполне достаточный для того, чтобы двумя-тремя движениями вскрыть перевязанный бечевкой бумажный пакет, осмотреть картину и из чистой вежливости отзвониться дарителю. Однако звонка так и не последовало.

* * *

Припев битловской песни All You Need Is Love, совсем недавно установленной Глебом в качестве мелодии звонка на мобильном, раздался только через час. В голосе Марины звучали какие-то незнакомые ему интонации.

– Скажи, а где ты ее взял?

– Картину? Купил.

– Где?

– В… э-э… магазине. В Риме.

– В Италии? Ничего себе!

– Ну да.

– Но почему ты решил, что картина мне понравится?

«Началось», – с тоской подумал Глеб. Оправдывались его наихудшие опасения.

– Пейзаж мне так приглянулся, что я подумал… – Глеб вздохнул и решил разом прекратить свои мучения. – Знаешь, извини. Это, наверное, была плохая идея…

Он уже выискивал тактичный способ закончить этот неловкий разговор, но оказалось, что Марина и не думала прощаться.

– Плохая идея? Ты что? Да это, наверное, лучший подарок в моей жизни!

– Серьезно?

– Я ведь ее уже видела.

– Кого? – Глеб решительно не понимал, что происходит.

– Картину.

– Где?

– Это долгая история… – Тут Марина как-то неловко осеклась.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Такую подпись ни с какой другой не спутаешь.

Что правда, то правда. Авторская подпись действительно была необычная. Буквы складывались во вполне осмысленное слово «ВаГон» и своим силуэтом слегка напоминали паровозик, несущийся на всех парах.

– Так тебе действительно понравилось? – неуверенно переспросил Глеб.

– Ты даже не подозреваешь, насколько. – В голосе Марины опять зазвучали загадочные нотки.

Повесив трубку, Глеб воспрянул духом. Кажется, угодил. Хотя разговор у них вышел какой-то странный. Глеба не оставляло ощущение, что Марина чего-то недоговаривает.

* * *

Бестужева не стала рассказывать всех деталей этой невероятной истории. Нетерпеливо распаковав подарок Стольцева, едва тот ушел, она потом целый час просидела перед картиной как прикованная, оставаясь на грани истерики, то улыбаясь, то норовя расплакаться. Что это? Очередное проявление сверхъестественных способностей Стольцева? Или посланный судьбой знак?

Она долго собиралась с духом, прежде чем позвонить, но объяснить нахлынувшие на нее чувства так и не смогла. Может, Глебу для того и нужно было улететь далеко-далеко от Москвы, чтобы совершенно случайно найти тот выброшенный ключ, которым она когда-то наглухо заперла свое вдребезги разбитое сердце? И вообще, что такое случайность? Разве это не заранее спланированный какими-то шкодливыми богами сюрприз?

Еще зимой они с Гошей, прогуливаясь по центру, зашли в кафе в Лубянском проезде. Отношения к этому моменту уже были натянуты до предела, и этот ужин, как выяснилось впоследствии, оказался их последним совместным выходом в свет – потому-то память и сохранила столько деталей.

В тот вечер кроме довольно приличной еды в заведении обнаружилась персональная выставка некой Варвары Гончаровой, которая талантом, похоже, совсем не уступала своей знаменитой однофамилице, чьи картины уходят с молотка за миллионы долларов.

Марину, прекрасно умевшую отличить хорошую живопись от плохой, впечатлили как минимум три работы из двадцати, что были выставлены в фойе. Еще запомнилась забавная и очень стильная подпись, составленная из первых букв имени и фамилии. Но больше всего ее поразило небольшое полотно с угловатой девочкой, глядящей на море.

23. Мессалина

Заканчивая вторую пару, Глеб с раздражением услышал за спиной то и дело повторяющиеся смешки. Обернувшись, он заметил, что студенты что-то по очереди рассматривали и передавали друг другу. Интересно, что это?

Прозвенел звонок, и толпа гурьбой кинулась в сторону буфета, чуть не опрокинув преподавателя. Повинуясь инстинкту самосохранения, Глеб прижался к стене и, дождавшись ухода последнего студента, принялся складывать вещи в портфель.