Ave commune!

– А зачем? – удивлённо ответила вопросом Юлия. – Это рождает страх,… никто не хочет несколько дней мучится, чтобы лишиться жалких остатков личности. Страх – вот, что нужно Партии, ибо он из тех инструментов, которые держат народные массы в покорности.

– Жуть.

– Скрывается несколько иное, – с особой осторожностью донеслась реплика от Юлии, и после того, как она покрутила головой в поисках ненужных ушей, тихо и аккуратно она продолжила. – Понимаешь, «обращение в равенство» это процедура ежемесячная, планируемая, и каждый раз под неё попадают люди, которые Партии кажутся наименее стабильными.

– Секундочку… то есть каждый месяц Партия стабильно находит «коза отпущения», цепляет на него все свои махинации и погрешности и разворачивает прилюдное… торжество садизма?

– Да. Всё так. Они подстраивают обстоятельства, подкидывают улики и даже могут спровоцировать человека на открытый мятеж.

– Но зачем?

– Как же… всё для того, чтобы потешить изголодавшихся людей, показать власть свою и пригрозить остальным не выявленным «буйным головам», что с ними будет, если они задумают восстать против Партии.

– А Пауль?

– Здесь просто карты сошлись. Он сам дал Партии нужное в руки, и ей даже ничего придумывать не пришлось.

– А люди? Они же должны понять, что наказывать кого-то каждый месяц, с явной регулярностью, это ненормально?

– Боюсь, что им всё равно. Они озабочены лёгким голодом, распалённым желанием беспорядочных половых связей в «Храме полового учения» и карательным мечом Партии. Им не до Генеральной Партии, и не до её деяний.

На этот раз Давиан ощутил могильный холодок, ползущий под кожей волной ужаса, ему сделалось в один момент и страшно и яростно. Несправедливость и жестокость, лживость и опасность со всех сторон, религиозная фанатичность к господствующей идеологии: всё это породило ярое отторжение Директории в душе Давиана, но сие мгновение и вызывало страх за собственную жизнь, перешедшее в естественный вопрос к себе «Как же мне жить дальше здесь»? А это сменилось любопытством:

– Юля, а откуда ты всё это знаешь? Откуда сведения, что творится за кулисами?

– Есть то, что тебе пока знать не нужно, – коварно ухмыльнулась Юлия. – Просто хватит того, что ты не будешь говорить о своём знании. Иначе и тебя и меня «примут» и поставят на колени, как твоего друга, став «обращать в равенство».

Глава девятая. Анархо-тоталитаризм

Следующий день. Двенадцать часов дня.

Парк, или точнее то, что на него отдалённо похоже, трещал часом ранее от количества людей, которые приходили сюда послушать сладкие речи о том, что творится за стеной границы, какие некоммунистические, а значит еретические, нравы там правят. И рассказывали её два человека, с ярым пылом и погружением в каждое слово, распаляя огонь в тысячах сердцах толпы.

Совместная проповедь Фороса и Давиана обязана была стать одним из самых значимых партийных просветительных мероприятий в этом Улье. Они должны были убедить одним только словом тысячи людей в тщетности надежды на благую жизнь за пределами Директории Коммун. И люди, то ли от страха, то ли от того, что действительно поверили в это, согласились с пламенным словом проповедников от Партии.

По окончании всех мероприятий Форос уверил Давиана, что тот может скоро, совсем скоро, стать полноправным партийцем. Новоиспечённый иерофант коммунистической идеи наигранно порадовался и поблагодарил Фороса за такую щедрость и скорость передвижения по карьерным лифтам. Тогда лицо юноши украшали и смех, радость на пару со счастьем, которое отравила фальшь игры, в которую теперь вынужден играть Давиан.

Но теперь лицо одинокого парня ничего не красит. Он смотрит по сторонам и видит не парк, а серое монументальное изваяние партийному величию, которое отразилось бесчеловечностью в душах миллионов. Теперь Давиан видит, что нет никакой «массовой» Партии, в которой все жители Директории – партийцы, нет её, а есть круг самых рьяных и фанатичных, за которыми поставлена «народная воля» и которые обрели такую власть, которая не снилась и чиновникам Рейха.

– Но что же остальные? – сам себя спрашивает юноша, сидя на лавочке в парке и с печалью созерцая его бесцветные реалии.

С «истинной Партией», которая и держит метрополией все Коммуны и стянула под единым знаменем всех, сшив их души нитями идеологического фундаментализма, Давиан разобрался. Это Форос и Густав и ещё сотни, тысячи таких же как они – сильных и настолько окрепли в двоемыслии, что выдают партийный террор как «народную волю».

– Но люди?