Аве, Цезарь

— Скрепим наш союз, коллега. Господин Бесс в курсе и, конечно же, обеими руками за. Иначе и быть не могло — Бесс субсидирует нашу телевизионную компанию, мы рекламируем его избирательную кампанию, взаимовыгодное сотрудничество, не так ли?

Фоббс подписал бумагу, отодвинул.

— А где мне поставить каинову печать? — улыбнулся режиссер.

— У себя на лбу, — процедил Фоббс и поднялся с места, показывая, что аудиенция окончена. — Второй этаж, двести шестая комната.

— Благодарю, коллега.

Син-син аккуратно сложил документ, спрятал его в карман:

— Что же касается трупов, то позвольте напомнить вам изречение, кстати, тоже латинского происхождения, которое гласит, которое вопиет, что искусство требует жертв.

— Надо быть болваном, чтобы понимать это буквально! — рявкнул Фоббс и грохнул кулаком по столу.

От зажатого в кулаке белого короля отскочила головка и покатилась в сторону Син-сина. Тот поднял ее двумя пальцами и, разглядывая, задумчиво заговорил:

— Милый Фоббс, на заре моей творческой юности я тоже так думал и снимал фильмы… знаете о чем?… Об облаках! Это были поэтические и, поверьте, чертовски талантливые ленты, и делал я их за свой счет, коллега, понимая, что искусство требует жертв от художника. И я пожертвовал всем — деньгами, успехом, своей первой и последней любовью, друзьями, здоровьем, — все бросил на алтарь искусства и — едва не подох с голоду в полном одиночестве, презираемый одними, забытый другими, неизвестный всем остальным…

Режиссер больше не юродствовал, говорил тихо, как бы для себя:

— Я поймал крысу, такую же, как и я — одинокую и голодную, и изжарил ее, коллега, на огне моих поэтических лент. (О, как они пылали, мои фильмы об обликах!) Я грыз эту крысу, коллега, и клялся, клялся на пепле моих облаков: «Я овладею другим искусством — искусством требовать жертв от других!»

Син-син замолчал, осторожно и как бы брезгливо вложив в ладонь Фоббса голову белого короля.

Взглянув на нее, Фоббс процедил:

— В этом-то вы преуспели.

— Да, преуспел, — тщательно вытирая руки платком, согласился режиссер. — Вся Гурарра запоем смотрит мои сериалы о политических убийствах. Но, милый коллега, я делаю бизнес не на трупах, как вы неточно изволили выразиться, а на желании обывателя видеть, как незаурядные люди превращаются в заурядные трупы! И по мере сил я утоляю его наследственную кровожадность. Впрочем, не без помощи полиции.

— То есть? — насторожился Фоббс.

— Помощь полиции в том, что она беспомощна! Неплохой каламбур, а? — снова осклабился режиссер.

— Идите к черту, Син-син.

Режиссер сделал серьезную мину;

— Иду. Кстати, не знаете, где он сейчас?

Фоббс глубоко затянулся сигарой, вероятно, собираясь выпустить в наглого режиссера очередную порцию дыма. Почуяв надвигающуюся опасность, Син-син отошел от стола и заговорщицким шепотом произнес:

— А я знаю!

Залившись мефистофельским смехом, режиссер стремительно покинул кабинет.

Когда дверь за ним захлопнулась, Фоббс снял с макета чехол. Несколько шахматных фигур лежало, вероятно, после удара его мощного кулака. Он расставил их на прежние места, взял со стола обезглавленного короля и, подумав, поставил его у трибуны. А на трибуну осторожно опустил его маленькую королевскую голову…

Зазвонил телефон.

— Шеф, — послышался взволнованный голос секретарши, — с вами хочет говорить Цезарь!

— Кто-о?

— Цезарь, он так назвался!

— Где он?

— Ждет у телефона.

— У какого телефона?

— Не знаю, шеф, он позвонил и попросил соединить с вами…

— Он ждет у телефона?

— Да, шеф.

Лицо Фоббса стало медленно багроветь, он сопел, обдумывая план действий. Затем приказал:

— Слушайте внимательно. Сейчас же свяжитесь с седьмым отделом, пусть узнают, откуда он звонит, и сообщат Абабасу. Он выедет наперехват. Я постараюсь как можно дольше затянуть разговор. Да, не забудьте включить оба магнитофона, один из них, не помню какой, заедает… Так, ну что ж, давайте сюда этого Цезаря!

В трубке послышался приятный бархатный баритон:

— Господин Фоббс?

— Да, Фоббс у телефона, — неестественно бодрым голосом ответил тот и даже улыбнулся, словно собеседник мог его видеть. — С кем имею честь?

— Говорит Цезарь, — представился баритон. — Надеюсь, вам известно мое имя?

— Ну как же! — воскликнул Фоббс. — Столько наслышан!

— Вы получили мою визитную карточку? Час назад я оставил ее на ступеньках вашего управления.

— Да, благодарю вас, — продолжал паясничать Фоббс, и его лысина покрылась крупным бисером пота, — вы проявили большую любезность, и я, право, даже не знаю…

— Пока счет два — ноль в мою пользу, господин Фоббс, — не без гордости напомнил баритон. — Любопытно, какие у вас прогнозы на сегодняшний турнир? Хочется верить, что Площадь Воркующих Голубей будет подготовлена для встречи с моей сиятельной особой более тщательно, чем в прошлый раз?

Лысина Фоббса сверкала от пота, он с трудом сдерживал волнение:

— О да, мой Цезарь, мы устроим вам сердечную встречу!… Единственное, что нас несколько смущает, это полное неведение, в котором мы пребываем, что касается места и времени вашего явления народу!… Дорогой Цезарь, не могли бы вы хоть намеком…