Авель и Мегаполис

– И вот, сижу я у себя на кухне, приставляю дуло к виску…

– Тут появляюсь я…

– Лично сам? А бригада?

– Дело в том, что никто из моей бригады не в состоянии взламывать замки на дверях новых русских. Я же открываю их при помощи взгляда!

– Ух ты!

– Итак, я появляюсь на кухне банкира в монашеской рясе и… предлагаю ему одеться в таком же стиле. Он потрясён и даже не сопротивляется…

– Да ну? Совсем ни капельки не сопротивляется?

Давилов исчез за ширмой и через минуту вышел оттуда в монашеской рясе.

– Он уверен, что монах – посланец из другого мира…

– А потом?

– Потом я беру новоявленного святошу за руку и вывожу его из квартиры. Нас, что характерно, никто не останавливает, и мы благополучно добираемся до монастыря, где экс-банкиру предстоит провести остаток дней…

– А если он потом… очухается… подумает-подумает и… откажется жить при монастыре?

– Ну, что ж… Тогда его враги подумают-подумают, снова найдут его и… уже совершенно точно… прикончат!

– А если… я вдруг откажусь?

– От чего?

– Ну, если я не стану отвлекаться на ваших ряженых-перебинтованных… Если наотрез откажусь им помогать?

– А! Ну, тогда мы наотрез откажемся от вас!

– Нет-нет, не надо! Не бросайте меня! Я хороший – Докажите!

– Дайте мне поскорей… какое-нибудь задание… Внеочередное!

– Зачем же внеочередное? Ваше задание ждёт вас давно… вот уже несколько дней… С тех самых пор, как мне впервые приснились цыгане… Вот уже неделю снятся… с песнями и плясками…

– Я, честно, говоря, цыган боюсь…

– Я сам боюсь… Но вам не стоит волноваться. Лично вам с ними общаться не придётся…

Глава 13.

«Богатая старуха»

В конце беседы Давилов расправил плечи и произнёс:

– В честь Рождества… а также учитывая вашу не-су-свет-ную тягу к материальным ценностям… Я даю вам особо приятное задание!

– Неужели?

– Вам сегодня доведётся развлекать одну оч-чень богатую старуху, которая пятый год подряд пытается удрать на тот свет. Её надо будет отвлечь. Часиков до семи.

Потом можете быть свободны…

– Хм! Старушек я ещё не пробовал… развлекать… Интересно, каким образом?

– Не волнуйтесь, у вашей жены не появится повод для ревности… По сложившейся традиции, я разрешаю вам проявить фантазию… У вас, насколько я знаю, с фантазией всё в порядке…

– Нет, вы, всё-таки, скажите, что я должен делать… А то вдруг отмочу какой-нибудь… непотребный фокус…

– Ну, я не знаю… Расскажите бабушке сказки, почините ей что-нибудь… Главное – дотяните до девятнадцати ноль-ноль…

– А что, после семи она, как правило, уже не вешается?

– Она вообще не вешается. У неё другие методы, более изощрённые. Как-никак, польская дворянка… Ступайте, даст Бог, всё пройдёт благополучно…

Пока Аркадий одевался в прихожей, Давилов сходил в комнату и принёс запечатанный конверт.

– Это моё поздравление вам с Шамилем. С Рождеством. Советую открыть не раньше девяти вечера. Впрочем, что это я говорю? Я запрещаю вам открывать его раньше девяти вечера. Могу я на вас положиться?

– Вполне. Какая разница, когда читать открытки? Часом раньше, часом позже…

– Вот и отлично. Со старухой обращайтесь как можно галантнее. У Шамиля бы это лучше получилось, но его, к сожалению, трудно поймать… Короче, поезжайте к Ванде Казимировне, развлеките её, почините в доме всё, что только сможете. Сказки придумывайте подлиннее да поинтереснее… Заодно посмотрите, чтобы к ней в доверие не втерлись мошенники. На вас ложится двойная задача. Задача охранника и отвлекающего.

– Вы сказали, что она богатая, но… беспомощная?

– Да, она действительно беспомощна. По-настоящему беспомощных людей, как я уже сказал, не так уж много…

*****

На бумажке рукой останкинского гуру было выведено «Ванда Казимировна». Там же стоял адрес и номер телефона.

Подойдя к зачуханной хрущёбе, Аркадий в нерешительности остановился.

– Хм! Богатая старуха! Хоромы почти как мои…

Постояв-подумав, он вошёл в подъезд и стал неспешно подниматься по лестнице.

На втором этаже он увидел металлическую дверь с номером, указанным на бумажке.

Позвонив, услышал странное хихиканье. Кто-то громко высморкался…

Наконец, дверь отворилась, и Аркадий очутился лицом к лицу с чрезвычайно живописной старушенцией. Она была вся в кружевных оборочках, а в руке держала Библию. Её внешность излучала благостность, большие глаза светились, но уже не так ярко, как в молодости. Вылитая Беата Тышкевич!

На том лице лежала печать потусторонности, однако суицидом не пахло. Ни грамма загнанности, разочарованности, обиды на весь мир…

– Ванда Казимировна?

– Прошэ, – сказала старушка по-польски.

Дальше она говорила по-русски, но с очень большим акцентом.

– Вас ко мне прислал СтанИслав?

– М-да… Станислав… Авелевич…

– Ах, да, Иванович! Проходите…

Аркадий очутился в маленькой прихожей.

– Ну, зачем же он так беспокоится? По пять раз в день уборщицы, санитарки, монашки приходят… Я уже замучилась… Нельзя всё время быть таким… заботливым!

Зачем столько внимания к моей бедной персоне?

– Хм! Он почему-то считает, что вы оч-чень богатая!

Старушка снова жеманно захихикала и повела его в гостиную.

Аркадий поспешил заверить, что он никакой не уборщик, и, уж тем более, не монах.