Авеню Анри-Мартен, 101

— Сказать ей, как ты думаешь?

— Да.

— Не скрою, что мы с Фредериком очень обеспокоены судьбой мадам д’Аржила. Как вы знаете, она была арестована по доносу и обвиняется в том, что служит связной между своим мужем и вашим дядей, отцом Дельмасом. Оба они являются участниками Сопротивления и разыскиваются французской полицией и гестапо. У мадам д’Аржила были обнаружены листовки, призывающие молодых французов присоединяться к партизанам. Этого было достаточно для ареста. Более того. Дозе подозревает ее в принадлежности к группе Лорана д’Аржила…

— Это совершеннейшая глупость! Камилла абсолютно ничего во всем этом не понимает, она интересуется только своим ребенком! Более того, у нее плохое здоровье, и вообще… уже несколько месяцев она не получала никаких известий от мужа.

— Леа, не принимайте нас за идиотов. Когда я был в Лангоне, мы получали десятки писем с доносами на вас и мадам д’Аржила. Многие из них мы с Фредериком уничтожили, хотя в некоторых из них содержались серьезные улики. Поскольку речь там шла о курьере из одной зоны в другую, мы могли закрыть на это глаза. Но сейчас дело обстоит гораздо серьезнее, и обвинения в адрес мадам д’Аржила, если они будут доказаны, могут привести к смертной казни. Ваша подруга — пешка в руках Дозе, которую он хочет использовать в надежде на то, что Лоран д’Аожила и его люди совершат ошибку, пытаясь ее освободить. К счастью, он, кажется, не думает, что она действительно знает, где ее муж и чем он занимается… Поэтому он был очень осторожен во время допросов. Тем более, что знает о семейных связях, объединяющих вашего дядю, Люка Дельмаса, с нашими соотечественниками.

Перед глазами Леа встало истерзанное лицо Сары Мюльштейн.

— Я знаю, что ваши друзья из гестапо делают с теми, кого допрашивают, и как содержатся ваши пленники.

— Мне самому это очень не нравится. Но вы не должны знать этого. Во имя вашего будущего спокойствия умоляю забыть об этом.

Леа в ярости вскочила со своего места:

— Забыть!.. Вы осмеливаетесь советовать мне забыть о том, что ваши люди делают с мужчинами, женщинами и детьми! А вы знаете, что Ги Моке было семнадцать лет, когда в сентябре прошлого года в Суже расстреляли его и остальных за покушение, совершенное в Париже?! Вы знаете, что их было семьдесят человек? А эта старая еврейка, подруга моих тетушек, которую увезли в один из ваших лагерей, а она, плача, говорила: «Месье, это, должно быть, ошибка, я — француженка, мой муж был убит на войне 14-го года, а сын арестован за то, что сражался за Францию»…

Франсуаза взяла ее за руку.

— Прошу тебя, замолчи.

— Не трогай меня! Оставь меня!

— Леа, я понимаю вас, но это — война; ни я, ни вы многому не в силах помешать. Обещаю вам сделать для мадам д’Аржила все, что могу, и что не заденет чести солдата. Но во имя вашей собственной безопасности и безопасности ваших близких, умоляю не повторять на людях то, что вы мне только что сказали.

— Можете вы мне обещать, что то, что я расскажу вам о содержании Камиллы в форте «А», не будет использовано против нее?

Прежде чем ответить, Отто Крамер на несколько мгновений задумался.

— Обещаю.

— Мы могли бы поговорить наедине?

Франсуаза встала:

— Пойдемте, Фредерик, видите, мы мешаем.

До чего же она могла быть неприятной со своим жеманством! Еще совсем маленькой Франсуаза была уже очень обидчивой, что очень раздражало Леа и вызывало насмешки отца.

— То, что я хочу сказать, касается не меня, поэтому я думаю…

— Не стоит оправдываться, — оборвала ее сестра выходя из комнаты вместе с Фредериком.

— Бедный, не представляю себе, как вы ее терпите!

— Хватит вам ссориться, как маленьким девчонкам, — проворчал Отто с доброй улыбкой. — Садитесь рядом со мной.

— Так вот, — начала она. — Я получила письмо от Камиллы. Ее на несколько дней бросили в карцер, где невозможно было даже стоять в полный рост. Три раза ее допрашивал Дозе. Ничего не добившись, он приказал поместить ее в отвратительную камеру, откуда она вышла больной. Что он сделает с ней в следующий раз? Тюремщики Буска не пользуются доброй репутацией. Говорят, что иногда в Бордо слышны крики, доносящиеся даже через толстые стены тюрьмы. Умоляю вас, сделайте что-нибудь, чтобы Камилла не попала в руки к этим людям!

— Я так же, как и вы презираю дела «этих людей». Мы, армейские, не любим гестапо. К несчастью, эта организация становится все более мощной, и ее полицейская власть распространяется также и на нас. Поверьте мне, из всех оккупированных стран Франция страдает меньше других. Что же касается мадам д’Аржила, то я не знал о том, что ей пришлось пережить. Значит, мне солгали, когда уверяли, что с ней обращаются хорошо. Должно быть, Дозе уверен, что она располагает важными сведениями, раз, несмотря на ее связи, содержит в таких условиях. Разубедить его будет очень нелегко.

— Но я уверяю вас, что он ошибается: Камилла не знает о деятельности Лорана!

— Она сама вам это сказала?

— Нет, но мы живем вместе, и если бы она получила известия от Лорана, то я узнала бы об этом первой.