Авеню Анри-Мартен, 101

Возле дома № 34 стояло много автомобилей, в подъезд входили элегантно одетые люди. Леа колебалась. Может быть, сейчас не самое лучшее время для встречи с Большим Клеманом?

А, будь что будет. Раз уж она здесь, то нужно войти. Она позвонила.

— Это вы, милая моя!..

Леа подняла голову и сразу узнала его. Он тоже ее узнал.

— Что вы хотели?

— Мне нужно с вами поговорить.

— Вы пришли не вовремя, я жду друзей, приходите завтра.

— Нет, это вопрос жизни и смерти, — сказала она, мелодраматически напрягая голос, — только вы можете мне помочь.

Большой Клеман удовлетворенно улыбнулся.

— Поверьте, мадемуазель, для меня большое удовольствие помочь такой очаровательной особе, как вы, но момент выбран вами очень неудачно.

— Прошу вас, я лишь вкратце расскажу, о чем речь.

— Хорошо, пройдите в мой кабинет. Дорогая, — сказал он подошедшей к ним молодой женщине, — я отлучусь на несколько минут, прими наших гостей.

Он пропустил ее в кабинет, который был уже знаком Леа. Она начала убеждать Большого Клемана, кокетничать и взывать к жалости…

В конце беседы он заявил, что персона, о которой она так тепло отзывается, скоро будет освобождена.

— Не скоро — немедленно!

— Как вы спешите! Послушать вас, так можно подумать, что немцы только и ждут моих приказов, чтобы освободить своих узников!

— Я уверена, что вы можете это сделать.

— Приходите завтра, в четыре, я сообщу вам, как обстоят дела, — сказал он, вставая.

В прихожей довольно высокий человек снимал при помощи служанки пальто.

— Дядя Люк!

— Леа! Что ты здесь делаешь? Я считал, что ты в Париже, у тетушек.

— Я приехала просить у месье Большого Клемана помочь мне освободить Камиллу из лагеря Мериньяк.

— Вы знакомы с этой девушкой? — спросил Большой Клеман у дяди Люка.

— Это дочь моего брата Пьера, скончавшегося в прошлом году. Мадам д’Аржила — одна из ее подруг. Они живут вместе, после того как исчез муж этой женщины. Я хорошо ее знаю. Это достойная женщина. Если вы можете что-нибудь для нее сделать, то я буду вам очень признателен.

— Дорогой мэтр, я пообещал вашей племяннице сделать все от меня зависящее.

— Благодарю вас.

— До свидания, дядя.

— Куда ты? Ты собираешься в Монтийяк сегодня вечером? Но поезда больше не будет, скоро комендантский час. Если хочешь, можешь переночевать у меня.

— Спасибо, дядя Люк, но я должна встретиться с друзьями.

— Как хочешь. В Монтийяке все хорошо?

— Все в порядке. До свидания. До свидания, месье.

— До свидания, мадемуазель, до завтра. Надеюсь, что смогу сообщить вам хорошие новости.

Была темная ночь. Леа не сняла шапочки. Сейчас нужно было узнать, ждет ли ее Матиас в кафе около Большого театра. Он был там.

Он был там, и он был в бешенстве.

— Откуда ты взялась? Почему ты меня обманула? Ты не была у своего дяди, никто там тебя не видел. Так, где ты была?

— Я тебе все объясню.

— Эй! Голубки, я закрываю! Через десять минут начинается комендантский час, — крикнула хозяйка.

— Хорошо, хорошо, мы уходим. Леа, я ненавижу, когда надо мной издеваются.

— Сожалею, месье, но уже закрыто, — сказала хозяйка.

Леа обернулась. На пороге, засунув руки в карманы плаща, стоял мужчина и в упор смотрел на нее. Это был Мотыга, Леа совсем о нем забыла. Она подала условный сигнал. Уходя, он сказал:

— Пока, подружка.

— Куда мы пойдем? — спросила Леа, как только они оказались на улице.

— Объясни мне, где ты была, пока я переживал и мучился в ожидании?

— Позднее, если тебе так хочется. Сейчас я очень замерзла и умираю от голода.

— Руфь и твоя сестра, наверное, очень волнуются!

— Их предупредили. Ты не знаешь, куда бы мы могли пойти?

Ее вопрос остался без ответа. Несколько минут они шли молча. Молодой человек достал из кармана фонарик и протянул его Леа. Они обошли мешки с песком, выложенные вдоль аллей Турни, и двинулись по маленькой улочке, проходящей возле церкви.

Узкая, крутая, скользкая лестница вела к стеклянной двери, на которой тускло блестели серебристые буквы «тель», от «о» остался только отпечаток. Матиас, так и не расставшийся со своим велосипедом, толкнул дверь, и над ней громко зазвенели медные трубочки от часов с боем. В этом плохо освещенном месте пахло кошачьей мочой и луковым супом, а сверху доносился сладковатый запах дешевых духов.

— Как здесь воняет, — тихо сказала Леа.

Матиас пожал плечами.

— Кто там? — раздался скрипучий голос.

В глубине комнаты вспыхнул огонек сигареты.

— Это я, мадам Жинетта. Вы оставили мне комнату?

— А, это ты, малыш. Тебе повезло, я могла бы ее сдать уже десять раз, но сказала себе: «Жаль, если такой славный парень окажется на улице». Черт!.. Кого это ты привел?

Из темноты выступила женщина, самая толстая, какую когда-либо приходилась видеть Леа. На ее размалеванной физиономии поблескивали умные и злые глаза, заплывшие жиром и неопрятно накрашенные. Бесформенная фигура, закутанная в потертый бархатный пеньюар, приблизилась к ним, волоча ноги, обутые в разношенные шлепанцы. Леа отступила назад, словно испуганный ребенок.

— Мадам Жинетта, это моя подруга, я вам о ней говорил.