Авеню Анри-Мартен, 101

— Посмотрите на эти поля, эти леса! Человек со всеми своими делами и суетой, в конце концов, исчезает, а земля остается прежней, как будто его и не было. Перед лицом Вечности бесполезность человека мне кажется наиболее очевидной. Да, бесполезный и посредственный… Как-нибудь я напишу «Оду посредственности», кажется, я уже говорил вам об этом. Я все время говорю о книгах, которые не написал. Хороший сюжет, правда? А может быть, я напишу антологию ошибок, совершенных человеком. Неисчерпаемый сюжет! Но величие человека в том, что из грязи он может сотворить красоту… Одна из причин, не позволяющих мне верить в Бога, доброго, внимательного, знающего нас во всех деталях, — это я сам. Я говорю себе, что если бы был Бог, то он не допустил бы, чтобы я жил, тем более так, как я живу. Иногда мне кажется, что все мое тело наполнено слезами и мне не хватит глаз, чтобы излить их, и я не знаю, как очиститься…

Он плакал — невыносимое зрелище…

— Вы меня презираете, ведь правда же? Вы совершенно правы. Но вы никогда не сможете презирать меня сильнее, чем я сам… И все-таки это ваше презрение я предпочитаю сочувствию. Ненавижу отвратительную снисходительность сочувствия!.. Вернемся, наши друзья могут подумать, что мы тут что-то замышляем.

— Зачем вы приехали, Рафаэль?

Прежде чем ответить, он вынул из кармана платок и вытер глаза.

— Я уже говорил: мне хотелось вас увидеть.

— Очевидно, есть и другая причина.

— Может быть, кто знает? Что стало с нашей подругой, Сарой?

Леа отпрянула от него.

— Нет!.. Вы неправильно меня поняли. Я здесь совершенно не для того, чтобы выведать что-нибудь о ней. Я спросил просто потому, что очень ее люблю.

— Я ничего о ней не знаю.

— Будем надеяться, что у нее все в порядке. А вы уверены в своем друге, Матиасе Файяре?

«Началось!» — подумала она.

— Не более, чем в вас.

— И вы правы, — не моргнув глазом, сказал он. — Его друзья убеждены, что вы работаете на Сопротивление. Я пытался убедить их в обратном. Думаю, что они мне не поверили.

— Почему вы мне это говорите?

— Потому что люблю вас, и буду очень страдать, если с вами что-нибудь случится.

Простота, с которой Рафаэль произнес эту фразу, свидетельствовала о его искренности. Леа взяла его под руку.

— Рафаэль, сейчас все так сложно. Я чувствую себя такой одинокой здесь, рядом с больной Камиллой, хнычущей тетей, скучающей сестрой, Файярами, которые только и ждут момента, чтобы отобрать у меня Монтийяк. Я могу надеяться только на Руфь.

— Но у вас есть родственники в Бордо.

— Мне хотелось бы иметь с ними как можно меньше общего.

— А ваш религиозный дядя?

Леа отпустила его локоть.

— Вы не можете не знать, что он исчез и его разыскивает гестапо.

— Правда, я совсем забыл!.. Простите меня. Мне показалось, что я видел его некоторое время спустя после моего приезда в Бордо, но он очень изменился, и потом… отсутствие рясы…

— Когда вы заговорили о нем со мной в первый раз, вы уже знали его?

— Я слушал его проповеди в Нотр-Дам. Мне очень нравилось, как он говорил о Благодарении и почитании Богоматери. В то время мне очень хотелось с ним познакомиться, но не получилось. Я очень жалел об этом.

— Так он вас не знает?

— Нет.

— Жаль, такой человек, как вы, его бы заинтересовал.

— Как знать, может быть, мы когда-нибудь встретимся… В жизни все бывает.

— Я люблю его безгранично, и мне очень его не хватает. Я не видела его со дня похорон отца.

— В Бордо мне рассказывали об этих похоронах. Не правда ли, странно, что гестапо не арестовало его вместе с мужем вашей подруги?

— Это благодаря дяде Люку.

— Да, положение мэтра Дельмаса, брак его дочери с немецким офицером — все эти обстоятельства им приходится учитывать.

— Мне стыдно за моих родных.

— А вот этого говорить не стоит — вас могут не так понять…

— А мне почему-то кажется, что вы именно это и хотели услышать.

— Милый друг, вы по-прежнему заблуждаетесь на мой счет. Вы прекрасно знаете, что я действую только из корыстных побуждений. Чего ради, я буду кому-то доносить о ваших симпатиях и антипатиях? Все и так о них знают. Вот если бы вы прятали англичан или участников Сопротивления!.. Но вы же этого не делаете. Вы не делаете этого, ведь правда?

Леа рассмеялась.

— Вы прекрасно знаете, что именно вам я рассказала бы об этом в последнюю очередь.

— И были бы абсолютно правы!.. — с иронией заключил Рафаэль.

Смеясь, они рука об руку вошли во двор дома, где стояли Камилла, Лаура, Матиас и трое его друзей.

— А! Вот и они, — сказал один из них. — А мы уже думали, куда это вы запропастились. Нам нужно уезжать, нас ждут.

— И правда, где моя голова! Я совсем забыл… Леа, спасибо вам за гостеприимство. Если будете в Бордо, обязательно навестите меня. Я остановился в отеле «Мажестик», на улице Эспри-де-Луа. Там очень хорошо, старинная мебель…

— Вы еще долго останетесь в Бордо?

— Это зависит от того, удастся ли мне поместить несколько статей в «Маленькой Жиронде» или «Франции». А если нет…

— То?..

Рафаэль Маль не ответил. Он прикоснулся губами к руке Камиллы и в обе щеки расцеловал Лауру. Молодые люди вежливо поклонились. Три женщины поцеловались с Матиасом.