Август 1956 год. Кризис в Северной Корее

Хотя речи делегатов конференции и не были опубликованы в открытой печати, их изложение можно найти в материалах советского посольства. 5 марта за пространной речью Пак Кым-чхоля последовали выступления Пан Хак-се (министра внутренних дел), Хо Чжон-сук (министра юстиции), Ким Тхэ-гына (начальника политуправления КНА) и ряда других высших руководителей страны. «Выступавшие рассказывали о вреде фракционизма, истории фракционизма в ТПК (Ха Ан Чен), о том, как готовился заговор против нынешнего руководства ЦК ТПК и правительства (Пан Хак Се). Ким Тхэ Гын в своем выступлении рассказал о причастности к заговору некоторых ответственных военных, назвал фамилию командира IV корпуса, части которого дислоцировались около Пхеньяна» [339]. Ян Ке, известный «яньаньский» функционер, бывший глава секретариата Кабинета Министров, к тому времени объявленный заговорщиком, рассказал о действиях, которые оппозиция якобы предпринимала в 1956 г. На конференции Ким Ир Сен и его приближенные использовали ту же тактику, что и в декабре 1957 г., когда Ко Пон-ги, другой предполагаемый сторонник оппозиции, выступил с «разоблачением» ее планов перед собранием высших партийных руководителей. Излишне говорить, что в обоих случаях покаянно-разоблачительные речи составлялись властями и содержащаяся в них информация никоим образом не может считаться правдивой (хотя в некоторых случаях власти могли заставить своих марионеток сказать и правду — если таковая соответствовала интересам Ким Ир Сена и его окружения). Однако то, что речи произносили бывшие оппозиционеры, придавало подобным «разоблачениям» некоторую убедительность — по крайней мере, в глазах более доверчивой части слушателей.

После конференции репрессии продолжились. В июне 1959 г. новый пленум Центрального Комитета исключил из своего состава десять членов ЦК, что составило почти одну седьмую его состава. Все исключенные обвинялись в «поддержке антипартийной деятельности», причем двое из них принадлежали к советской фракции, трое — к внутренней фракции, а пятеро — к яньаньской. Среди введенных в состав ЦК новичков было четверо бывших партизан, двое советских корейцев и двое бывших местных подпольщиков, но следует отметить, что только четверо бывших партизан сохранили свои позиции в следующем составе ЦК, который был «избран» на IV съезде ТПК в 1961 г. [340]Все остальные вновь назначенные политики оставались в составе ЦК ТПК всего лишь два года. Между тем участники «августовских событий» и их мнимые сторонники исчезали один за другим. Как мы помним, советские документы, составленные до августа, упоминают только семерых участников заговора: Чхве Чхан-ика, Пак Чхан-ока, Юн Кон-хыма, Со Хви, Ким Сын-хва, Ли Пхиль-гю и Ли Сан-чжо. С некоторыми оговорками в их число можно включить Ким Ту-бона, поскольку он знал, по крайней мере, о некоторых планах оппозиции. Из этих восьмерых «настоящих» заговорщиков, чья непосредственная вовлеченность в события не вызывает никаких сомнений, пятерым в 1956 г. удалось бежать в СССР или Китай. Трое остальных — Чхве Чхан-ик, Пак Чхан-ок и Ким Ту-бон — остались в Северной Корее. Чхве Чхан-ик и Пак Чхан-ок были арестованы в сентябре 1957 г. Ким Ту-бон (с «гостевым билетом» — то есть не в почетном качестве делегата конференции) появился на первой конференции ТПК, где он подвергся публичным оскорблениям. Однако начиная с 1958 г. «августовский инцидент» стали представлять как результат широкомасштабного заговора, и, чтобы сделать эту новую версию убедительной, северокорейские власти нуждались в гораздо большем количестве «заговорщиков». В результате многие видные члены советской и яньаньской фракций были задним числом обвинены в том, что они с самого начала являлись соучастниками заговора.